Гашек - [71]

Теперь перейдем к кругу друзей и приятелей Гашека из рядовых солдат и младших чинов. Сюда относится прежде всего старший писарь Ян Ванек, до призыва — владелец москательной лавки в Кралупах, типичный для австро-венгерской армии «сачок» и покровитель подобных же «сачков». Как и большинство тыловых младших чинов и офицеров, он в первую очередь заботится о собственной пользе. Гашек, прикомандированный к ротной канцелярии, близко с ним сошелся. Помогал ему вести дела и вскоре стал для Ванека почти незаменимым. Пребывание в ротной канцелярии и служба ординарцем штаба дали Гашеку возможность познакомиться с документальным материалом, который он позднее цитирует, показывая разложение австро-венгерской армии. Это различные накладные, приказы и депеши, а также печатные издания, распространяемые среди солдат.

В канцелярии роты он встречался также с денщиком, или «буршем», обер-лейтенанта Лукаша Франтишеком Страшлипкой, предполагаемым жизненным прототипом Швейка. Страшлипка был молодой парень с голубыми глазами (родился в 1890 году, умер в 1949-м), большой шутник. Гашек, Страшлипка и некий Масопуст, птицелов с Малой Страны, составляли веселую троицу и старались разогнать печаль и уныние, овладевшие солдатами по мере приближения к фронту. О родственности Страшлипки со Швейком судят на основании того, что тот любил рассказывать разные истории и анекдоты, которые обычно начинал словами: «Знал я одного…» Гашек упоминает о Страшлипке и в стихотворении, написанном по дороге на фронт. Называется оно «В резерве»:

По выжженной степи везут снаряды,

поет шрапнель, и пулемет строчит,

и не мешает нам, что где-то рядом

концерт тяжелых гаубиц звучит.

Нам этот ад не действует на нервы,

ведь мы — всего лишь ближние резервы.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но самый страшный бич резервной роты —

страшлипковы седые анекдоты.

Как сложилась судьба 11-й маршевой роты после отъезда из Брука-на-Лейте — явствует из дальнейших записей старшего писаря Ванека. 30 июня 1915 года роту послали по железной дороге на галицийский фронт. Причем она едва не двинулась в путь без Гашека. Вопреки запрещению покидать территорию лагеря, объявленному еще за три дня до отъезда, перед погрузкой в вагоны не были обнаружены капрал Маловец и… вольноопределяющийся Гашек. Наконец эшелон тронулся и проследовал через Раб в Будапешт, а из Будапешта на Хатван, Фюзешабони и Мишкольц. Поездом доехали до города Санок в Галиции. Этот путь следования строго соответствует тому маршруту, который изображен в романе. Так же как и в путевых очерках, автор «Швейка» тщательно заботится о точном соблюдении топографии, быть может, именно потому, что хочет предоставить своей фантазии максимальный простор при изображении гротескной и сатирической атмосферы действия.

О личных впечатлениях Гашека мы узнаем из стихов, которые он пишет для своего удовольствия или для развлечения товарищей. Стихи эти солдаты переписывали. Так они попали в блокнот фельдфебеля Ванека. Читая их, невольно вспоминаешь письма Гашека из тюрьмы — в них тот же элегический настрой. Легко догадаться и об анонимном адресате. Во время трудного пути в памяти Ярослава всплывают воспоминания о Яр-миле, которая с трехлетним мальчиком живет у родителей в Праге и которую он все еще любит. Доказательством этому служит заключительное обращение:

И тем дороже весточка из дома.

Исполни же мечту души моей

и неприкаянному, жалостью ведома,

пришли хотя бы след руки своей.

«Интимные письма» Гашека никуда не отсылались и попали к той, кому были адресован, лишь после смерти их автора. Тем самым они еще раз подтверждают его личную трагедию.

От железнодорожного узла Санок до самого фронта резервный батальон двигался в пешем строю. Тем временем Гашека вновь «повысили»: вместе с вольноопределяющимся Билеком он стал «Viehtreiber»ом, то есть погонщиком скота. Согласно протокольным данным 25 августа 1915 года медицинская комиссия признала его годным лишь к караульной и вообще более легкой службе. Гашек воспользовался этим и каждый день сказывался больным; он сидел в канцелярии, а во время трудных переходов присоединялся к тыловым частям.

Где-то близ Самбора его ожидала новая должность. Он был назначен квартирмейстером. (Все эти обстоятельства играют роль при развертывании сюжетной линии «Похождений бравого солдата Швейка». В той части пути, где Гашек покидает штаб роты, Швейк тоже оставляет ротную канцелярию. Он послан квартирмейстером в район Фельдштейна и в результате удивительного стечения обстоятельств попадает в… австрийский плен.)

Для должности квартирмейстера у Гашека были все данные: он прилично говорит по-русски, достаточно хорошо знает Галицию еще со времен своего бродяжничества.

В одном из стихотворений Гашек остроумно упоминает о новой должности. Но юмористический тон обретает горький оттенок, едва он переходит к изображению края, опустошенного войной.

Но где твой прежний беззаботный смех?

Печать уныния лежит на здешнем крае.

Ты чуешь в воздухе пожарный горький дым.

Среди развалин детвора играет.

Лозов сгорел, Борщош и Бурятии.

Одно лишь в Шчерше уцелело зданье: