Гарри Поттер и Волшебный камень - [8]

Дудли сразу перестал плакать.

Через полчаса Гарри, который до сих пор не верил своему счастью, сидел на заднем сидении вместе с Дудли и Пьерсом и ехал в зоопарк, впервые в жизни. Дядя с тетей так и не придумали, куда бы его сплавить. Перед уходом дядя Вернон отвел Гарри в сторону.

— Предупреждаю, — прошипел он, приблизив большое багровое лицо к лицу Гарри, — предупреждаю тебя, парень — какой-нибудь фокус, какая-нибудь из твоих штучек — и ты не выйдешь из буфета до Рождества.

— Да я и не собирался, — заверил его Гарри, — честно…

Но дядя Вернон не поверил ему. Никто никогда не верил.

Беда в том, что с Гарри вечно происходило что-то странное, и было бесполезно объяснять, что он тут не при чем.

Однажды, например, тетя Петуния, возмутившись, что Гарри всегда приходит из парикмахерской таким, будто и не стригся вовсе, обкорнала его кухонными ножницами настолько коротко, что он стал почти совсем лысым, если не считать челки, оставленной, «чтобы прикрыть этот отвратительный шрам». Дудли чуть не описался от смеха при виде Гарри, а тот провел бессонную ночь, воображая, как на следующий день пойдет в школу, где его и так все дразнили за мешковатую одежду и заклеенные очки. Однако, на следующее утро обнаружилось, что волосы стали точно такими же, как раньше, до парикмахерских экспериментов тети Петунии. За это его на неделю упрятали в буфет, хотя он и пытался объяснить, что не может объяснить, как волосы смогли отрасти так быстро.

В другой раз тетя Петуния хотела обрядить его в омерзительный старый свитер, ранее, естественно, принадлежавший Дудли (коричневый с рыжими грибами-дождевиками). Чем больше усилий она прилагала, чтобы натянуть воротник Гарри на голову, тем меньше, казалось, становился свитер, пока не сделалось понятно, что он не налезет даже на куклу, не то что на Гарри. Тетя Петуния решила, что свитер, видимо, сел при стирке и Гарри, к великому его облегчению, не был наказан.

А вот оказавшись на крыше школьной столовой и будучи не в силах объяснить произошедшее, Гарри попал в очень затруднительное положение. Дудли со своей бандой, как обычно, гонялся за ним, и вдруг — для Гарри это оказалось не меньшим сюрпризом, чем для всех остальных — Гарри уже сидел на трубе. Семейство Дурслей получило очень недовольное письмо от классной руководительницы, уведомлявшее, что мальчик проявляет в высшей степени нездоровое стремление к исследованию крыш школьного здания. А мальчик всего лишь (как он пытался донести до дяди Вернона через запертую дверь буфета) хотел запрыгнуть за мусорные баки, выставленные возле столовой. Гарри предполагал, что ветер, должно быть, был слишком сильный и подхватил его в воздухе.

Но сегодня не должно было случиться ничего плохого. Можно было даже смириться с присутствием Дудли и Пьерса, ради удовольствия провести день не в школе, и не в буфете, и не в капустной гостиной миссис Фигг.

Управляя машиной, дядя Вернон одновременно жаловался тете Петунии. Он вообще любил пожаловаться. Подчиненные, Гарри, местный совет, Гарри, банк, Гарри — вот лишь некоторые из его излюбленных тем. Сегодня это оказались мотоциклы.

— … носятся как маньяки, хулиганы чертовы, — прорычал он, когда мимо промчался байкер.

— А я во сне видел мотоцикл, — вдруг вспомнил Гарри, — он летал.

Дядя Вернон чуть не врезался в идущую впереди машину. Он резко обернулся и завопил, лицом напоминая гигантскую свеклу с усами:

— МОТОЦИКЛЫ НЕ ЛЕТАЮТ!

Дудли с Пьерсом хрюкнули.

— Я знаю, что не летают, — согласился Гарри. — Это же был сон.

Он уже пожалел, что заговорил об этом. Если и было на свете что-то, более противное его родственникам, чем вопросы, которые он задавал, так это его разговоры о чем-то, что вело себя не так, как следует, и неважно, было ли это во сне или в мультфильме — им казалось, что у него появляются опасные мысли.

Суббота выдалась на редкость солнечной, и в зоопарке было полно народу. Дудли и Пьерсу купили по большому шоколадному мороженому, а потом — поскольку улыбчивая продавщица успела спросить Гарри, чего он хочет, раньше, чем его оттащили от лотка — Дурслеям пришлось и ему купить дешевый лимонный леденец. Тоже неплохо, решил Гарри, облизывая леденец и наблюдая за гориллой, чесавшей голову и до ужаса напоминавшей Дудли, разве что последний был блондин.

Это было лучшее утро в жизни Гарри. Он все время помнил, что надо держаться чуть поодаль от остальных, чтобы Дудли и Пьерс, которым к обеду зоопарк уже начал надоедать, не вздумали бы обратиться к своему любимому занятию и не начали бы его пихать. Они пообедали в ресторане прямо в зоопарке и, когда Дудли учинил скандал, утверждая, что в десерте, называвшемся «Полосатый чулок», сверху положено слишком мало мороженого, дядя Вернон купил ему другую порцию, а Гарри разрешили доесть первую.

Гарри думал, впоследствии, что ему следовало бы знать, что все идет слишком хорошо и не может продолжаться долго.

После обеда они отправились в террариум. Там было темно, прохладно, и вдоль стен тянулись ряды освещенных витрин. За стеклом, меж камней и бревен, ползали и извивались всевозможные змеи и ящерицы. Дудли с Пьерсом хотели увидеть огромных ядовитых кобр и толстых питонов, способных задушить человека. Дудли быстро отыскал самую большую змею. Она могла бы дважды обернуться вокруг машины дяди Вернона и раздавить ее в лепешку — только в этот момент она была не в настроении. Она, вообще-то, спала.