Гарри Поттер и Тень Хогвартса - [12]

— Значит, женщина ему не звонила…

— А городской телефон?

— В квартире нет городского телефона, зачем за него платить? — пожала плечами Гермиона.

— Значит, срочный вызов по телефону тоже практически отпадает. Что же тогда остаётся? Ничего не понимаю… — задумчиво сказал Гарри. — Послушай, Гермиона, а ты можешь установить, применялись ли в последнее время в кабинете заклинания?

Гермиона задумалась.

— В принципе, можно попробовать, магическое поле здесь невозмущённое, может, какие-то следы и остались. Сиди спокойно!

Она встала, долго шептала про себя заклинания, потом сделала сложный знак волшебной палочкой и произнесла на одном дыхании формулу. Воздух в комнате задрожал, Гарри даже показалось, что он слышит тихое гудение. Постепенно в воздухе стали появляться размытые белые ленты, напоминающие инверсионные следы от самолётов. Ленты начали медленно кружиться, свиваться и развиваться и, в конце концов, зависли над письменным столом, образовав подобие огромного, неряшливого цветка, стебель которого указывал на открытый конверт.

— Всё-таки письмо! — воскликнул Гарри, — снимай заклятие, давай-ка рассмотрим его повнимательнее.

Гермиона взмахнула волшебной палочкой, и ленты в воздухе исчезли. Гарри собрался подойти к столу, но тут в дверь постучали, и вошла мадам Мартен.

— Она зовёт нас обедать, Гарри, — сказала Гермиона.

— Скажи ей, что мы сейчас придём, — ответил Гарри, быстро пряча волшебную палочку за спиной. — Чуть не попался! Хорош бы я был с «указкой» в руке…

— Да, пожалуй, дверь надо было запереть, как же это мы так? — вздохнула Гермиона, которая свою волшебную палочку спрятать не успела. — По-моему, она ничего не заметила, а если и заметила, не поняла, что это такое. Ладно, чего уж теперь… Пойдём обедать, остынет всё.

— Ух ты, как красиво! Даже есть жалко! — вырвалось у Гарри при виде изящно сервированного на двоих стола.

— Французы великие мастера по части еды и всего, что с ней связано, — сказала Гермиона и перевела слова Гарри для мадам Мартен.

— Благодарю вас, месье, — слегка присела экономка, — вы очень любезны. Прошу вас, кушайте. Обед небогат, но за час много не приготовишь… Салат из спаржи, бульон с гренками и жаркое. Не знаю, как быть с десертом… Может быть, принести сыр?

Гермиона взглянула на Гарри, тот отрицательно покачал головой.

— Давайте оставим сыр до другого раза, — улыбнулась Гермиона.

— Хорошо, мадам. Но, может быть, вина? Что за обед без вина?

— Хочешь вина, Гарри? — перевела Гермиона.

— Хочу, но, во-первых, не вина, а пинту эля, а, во-вторых, нам ещё работать, так что поблагодари и скажи, что мы будем пить «Перье[3]».

— Почему ты так плохо ешь, Гарри? — спросила Гермиона, когда мадам Мартен ушла. — Тебе не нравится?

— Да нет, всё очень вкусно, только вот…

— Что «вот»? — подняла брови Гермиона.

— Посуда… — смутился Гарри, — ну, она выглядит, как музейная. Очень уж хрупкая. Боюсь поцарапать или, оборони Создатель, разбить…

— Вот оно что! Не бойся, эти тарелки гораздо прочнее, чем кажутся на первый взгляд. Если уж они не разбились за двести лет, то не разобьются и сейчас. Ешь смело.

— Всё-таки есть что-то таинственное в старинных и красивых вещах, — задумчиво сказал Гарри, вертя в руках хрустальный бокал в виде раскрытого бутона на изящной ножке. — Как ты думаешь, у вещей есть душа?

— Я и насчёт людей-то не уверена… — усмехнулась уголком рта Гермиона, — а к чему это ты?

— Понимаешь, у меня ведь не было своего дома. Тот, старый дом, Волан-де-Морт разрушил, и ко мне не перешло ничего из вещей папы и мамы, ничего, что несло бы отпечаток их душ. В других семьях не так, понимаешь? Там старые вещи переходят от родителей к детям, а от них к детям детей. Неважно, дорогие они или не очень, важно, что они одухотворены тем, что люди брали их в руки, любовались ими, хранили, бережно вытирали от пыли…

Когда мы с Джинни построили свой дом, мы купили всё новое. Я заходил в антикварные магазины, но ничего не смог купить там. Это кладбища, Гермиона, самые настоящие кладбища умерших вещей. Когда вещи забирают из дома, в котором они прожили всю жизнь, вещи умирают, и в чужом доме живут только их тени.

— А в музее как же? — тихо спросила Гермиона.

— В музее — другое дело. Там вещи лежат в витринах, как мумии в саркофагах.

Гермиона внимательно посмотрела на своего друга.

— Что с тобой, Гарри? Похоже, пришла моя очередь тебя утешать. Откуда такое похоронное настроение?!

— Со мной ничего особенного, просто старею, наверное, вот всякие глупые мысли в голову и лезут. Но посуда у вас, и правда, изумительная. Не знаешь, кому она принадлежала раньше?

— Думаешь, Марии-Антуанетте? Вряд ли. А может, это вообще подделка. Не разбираюсь я в таких вещах. Нет, Гарри, ради всего святого, не надо переворачивать тарелку, сейчас соус потечёт! Клеймо там, действительно, есть, но наполовину стёртое. То ли от времени, то ли нарочно, я раньше смотрела.

Ты наелся? Тогда пойдём в кабинет, мадам Мартен уберёт со стола.

Гарри и Гермиона вернулись в кабинет Рона.

— Ну, что теперь? — спросила Гермиона.

— Для начала, давай разберёмся, что это за хитрое письмо пришло Рону? Видела, как вокруг него закручиваются силовые линии магического поля?