Гарри Поттер и Реликвии Смерти - [5]

Теперь Гарри действовал чуть осторожнее. Вновь встав на колени около чемодана, он ощупал рукой дно и достал значок, надпись на котором колебалась между двумя тускло мигающими: «Поддержим Седрика Диггори!» и «Поттер — вонючка!». Затем на свет был извлечён обветшалый, надтреснутый вредноскоп, за ним — золотой медальон, в котором была спрятана записка с подписью «Р.А.Б.», а после них, наконец, обнаружился острый край какого-то предмета, которым Гарри и ухитрился порезаться. Он сразу догадался, что это такое: предмет оказался осколком зеркала, сантиметров в пять длиной, которое Гарри подарил его покойный крёстный отец, Сириус. Гарри отложил стекло в сторону и ещё раз внимательно пошарил по чемодану в поисках других осколков, но больше ничто не напоминало ему о последнем подарке крёстного, за исключением раскрошенного стекла, прилипшего, как мерцающий песок, к мусору на самом дне чемодана.

Гарри присел и принялся изучать этот зазубренный осколок зеркала, о который недавно порезался, но не увидел в нём ничего, кроме отражения собственного зелёного глаза. Он положил стекляшку на непрочитанный, свежий выпуск «Ежедневного Пророка», лежавший на кровати, и принялся рьяно разбирать оставшийся в чемодане мусор, пытаясь сдержать нахлынувшие горькие воспоминания и справиться с приступом сожаления и тоски, которые вызвало обнаружение разбитого зеркала.

Через час чемодан совсем опустел. Гарри выкинул бесполезные вещи, а остальные разложил на две кучки: в одной лежали те, которые могли бы пригодиться ему в обозримом будущем, а в другой — менее важные. Школьная мантия, форма для квиддича, котёл, пергамент, перья и бoльшая часть учебников были свалены в углу, потому что Гарри не собирался брать их с собой. Интересно, как с ними поступят его дядя с тётей? Скорее всего, сожгут, но ночью, пока все спят, как улики, свидетельствующие о каком-то ужасном преступлении! Маггловскую одежду, плащ-невидимку, набор для приготовления зелий, несколько книг, подаренный Хагридом фотоальбом, пачку писем и волшебную палочку Гарри упаковал в потёртый от времени рюкзак. Медальон и карту мародёров он засунул в передний карман. Столь почётное место было отведено медальону вовсе не потому, что он имел какую-то особую ценность — во всех обычных смыслах он ничего не стоил, — а лишь из-за усилий, затраченных на его приобретение.

Теперь оставалась лишь внушительная стопка газет на столе возле клетки его полярной совы Хедвиги: их число в точности соответствовало количеству дней, проведённых Гарри на Прайвет Драйв этим летом.

Мальчик поднялся на ноги, потянулся и направился к письменному столу. Хедвига сидела неподвижно, не обращая никакого внимания на своего хозяина, бросающего после пролистывания газеты одну за другой в мусорное ведро. Сова спала, а, может быть, только притворялась спящей — она сердилась на Гарри за то, что тот ограничивал время, проводимое ею на воле.

Добравшись до самых последних газет в кипе, Гарри стал внимательно перечитывать их заголовки, пытаясь разыскать номер, который пришёл вскоре после того, как он вернулся на Прайвет Драйв в начале лета. Гарри помнил, что на первой странице была упомянута преподавательница маггловедения Черити Бербейдж, ушедшая в отставку. Наконец, он нашёл нужный номер, опустился на стул около письменного стола и, открыв десятую страницу, начал читать статью, которую искал.

ПАМЯТИ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА

Эльфиас Додж

Я познакомился с Альбусом Дамблдором в возрасте одиннадцати лет, первого сентября, когда мы оба поступили в Хогвартс на первый курс. Нет никаких сомнений в том, что причиной нашей взаимной симпатии стало товарищество по несчастью, так как мы оба ощущали себя изгоями. Дело в том, что незадолго до поступления в Хогвартс я переболел драконьей оспой, и, хотя к тому времени уже не представлял никакой опасности для окружающих, мое, в рытвинах, лицо и его зеленоватый цвет мало у кого вызывали желание познакомиться со мной. Что же касается Альбуса, то его преследовала дурная слава: всего за год до описываемых событий его отца по имени Персиваль обвинили в нападении на трех молодых магглов, причем это событие получило широкую огласку.

Альбус никогда не отрицал, что его отец, впоследствии погибший в Азкабане, действительно совершил вопиющее преступление. Напротив, когда я однажды набрался храбрости и спросил его, что он думает об этом, Альбус уверил меня, что его отец действительно виновен. Но впоследствии Дамблдор отказывался обсуждать это грустное событие, хотя многие пытались разговорить его на эту тему. Некоторые даже были склонны одобрять злодеяния отца Альбуса, полагая, что сам Альбус так же ненавидит магглов, как и они. Ошибиться сильнее, наверное, было невозможно, поскольку всякий, кто знал Альбуса, подтвердил бы, что тот никогда не проявлял ни малейшей антипатии к магглам. Наоборот, в последующие годы, из-за своего стремления оказывать магглам всяческую поддержку, он нажил себе массу врагов.

Однако всего через несколько месяцев слава самого Альбуса стала затмевать печальную известность его отца. К концу первого года обучения он уже был известен не как сын магглоненавистника, а как, ни много ни мало, самый блестящий студент, когда-либо учившийся в школе. Те из нас, кто имел счастье причислять себя к его друзьям, не упускали возможности следовать его примеру, не говоря уже о том, что мы всегда могли рассчитывать на его помощь и поддержку, на которые он всегда был щедр. Спустя годы, он как-то признался мне, что уже тогда точно знал: самое большое удовольствие в жизни — это учить людей.