Гарри Поттер и Кубок Огня (Potter's Army) - [8]

Меня не трогают, главным образом потому, что Дёрсли боятся, что, если я попрошу тебя, ты появишься и превратишь их в летучих мышей.

Хотя сегодня с утра случилась странная вещь. У меня опять заболел шрам. В прошлый раз он болел, когда Волдеморт был в Хогвартсе. Но я не думаю, что он может быть где-нибудь поблизости. Ты случайно не знаешь, болят ли иногда шрамы от проклятий спустя много лет?

Я пошлю письмо с Хедвигой, когда она вернётся с охоты. Передай от меня привет Конклюву.

Гарри

Да, подумал, Гарри, вроде ничего. Ни к чему рассказывать ему об этом сне. Пусть не думает, что меня это очень волнует.

Он свернул пергамент и положил его на письменный стол, чтобы отправить письмо с Хедвигой, как только она вернётся. Потом он поднялся со стула, потянулся, снова открыл шкаф и, не взглянув на себя в зеркало, начал одеваться к завтраку. 

Глава третья. Приглашение

Когда Гарри появился на кухне, семейство Дёрсли уже сидело за столом. Ни один из них не поднял глаз, когда он вошёл и уселся на стул. Большое красное лицо дяди Вернона загораживал утренний выпуск газеты «Дэйли Мэйл», а тётя Петуния, поджав губы, за которыми прятались лошадиные зубы, разрезала грейпфрут на четыре части.

Дадли сидел злой и надутый, и, казалось, сегодня он занимал даже больше места, чем обычно. Это было трудно представить, так как он всегда занимал целую сторону квадратного кухонного стола. Когда тётя Петуния положила на тарелку Дадли четвертинку грейпфрута без сахара, проговорив дрожащим голосом: «Приятного аппетита, Дадлюшенька», Дадли одарил её злобным взглядом. Его жизнь значительно ухудшилась после того, как он приехал домой на летние каникулы и преподнёс родителям свой годовой табель.

Дядя Вернон и тётя Петуния, как обычно, умудрились найти оправдание плохим отметкам Дадли. Тётя Петуния как всегда настаивала, что Дадли необыкновенно талантливый ребёнок, но учителя его не оценили, а дядя Вернон утверждал, что «всё равно не хотел иметь в сыновьях зубрилу и хлюпика». Они таким же образом прошлись по жалобам о том, что Дадли задирает других детей. — «Да, он любит иногда пошалить, но ведь он же и мухи не обидит!» — слезливо провозгласила тётя Петуния.

Однако в самом конце табеля школьная медсестра написала несколько осторожных слов, которые даже дядя Вернон и тётя Петуния не могли проигнорировать. И сколько бы тётя Петуния ни выла о том, что у Дадли широкая кость, что его килограммы были не чем иным, как «детской пухлостью» и, что растущему мальчику необходимо хорошо питаться, факт оставался фактом: магазины, торгующие школьной формой, не продавали бриджей его размера. Глаза школьной медсестры заметили то, что отказывались видеть проницательные глазки тёти Петунии (немедленно замечающие отпечатки пальцев на блистающих чистотой стенах её дома, и всё происходящие за соседскими изгородями): Дадли не только не нуждался в усиленном питании, а, напротив, — по весу и ширине он достиг размеров молодого кита.

Итак, после криков и рыданий, после ссор, от которых сотрясались стены в комнате Гарри, после потоков слёз, пролитых тётей Петунией, начался новый режим. Листок с диетой, предписанной медсестрой Смелтингс, повесили на холодильник, из которого выбросили всю любимую еду Дадли (газированные напитки и пирожные, шоколадные батончики и котлеты) и наполнили фруктами, овощами и прочими продуктами, которые дядя Вернон именовал не иначе, как «кормом для кроликов». Чтобы Дадли не чувствовал себя одиноко, тётя Петуния посадила на диету всю семью. И сейчас она положила перед Гарри четвертушку грейпфрута несколько более миниатюрную, чем четвертушка Дадли. Тётя Петуния решила морально подбодрить Дадли, давая ему большую, чем Гарри порцию.

Но тётя Петуния не знала, что спрятано наверху в комнате Гарри под расшатанной половицей. Она не ведала, что Гарри не сидит на семейной диете. Как только он понял, что ему придётся всё лето просуществовать на морковке, он тут же послал Хедвигу друзьям с мольбой о помощи, и они его не подвели. От Гермионы Хедвига вернулась с большой коробкой, битком набитой всякой всячиной, хоть и без сахара (родители Гермионы были дантистами). Хагрид, егерь Хогвартса, немедленно прислал булочки собственного изготовления (которые Гарри не тронул, так как уже не раз испытал на своих зубах выпечку Хагрида). Миссис Уизли прислала семейного филина Эррола, нагруженного огромных размеров фруктовым кексом и ассортиментом пирожных. Бедный старый и немощный Эррол пять дней отходил от своего путешествия. А потом, ко дню рождения (о котором никто в семье Дёрсли даже не вспомнил), он получил четыре замечательных пирога от Рона, Гермионы, Хагрида и Сириуса. У него осталось ещё два, и в предвкушении настоящего завтрака он спокойно съел грейпфрут.

Дядя Вернон отложил газету, неодобрительно фыркнул и взглянул на тарелку, где лежала четвертинка грейпфрута.

— Это всё? — недовольно поинтересовался он у тёти Петунии.

Тётя Петуния сурово взглянула на него и кивнула в сторону Дадли, который уже покончил со своим грейпфрутом и с кислой миной пожирал своими поросячьими глазками кусочек Гарри.