Гарри Поттер и Дары Смерти (Potter's Army) - [6]

Когда мы с Альбусом окончили Хогвартс, мы намеревались по традиции того времени совершить кругосветное путешествие, чтобы посетить зарубежных волшебников и понаблюдать за их жизнью, прежде чем наши карьерные дорожки разбежались бы. Но случилось несчастье. Перед самой нашей поездкой мать Альбуса, Кендра, умерла, оставив сына главой семьи и единственным кормильцем. Я отложил свой отъезд, чтобы попрощаться с Кендрой на похоронах, а затем один отправился в путешествие. Теперь, когда у Альбуса на руках остались младшие брат и сестра, а денег им осталось совсем мало, не могло быть и речи о том, чтобы он поехал со мной.

Это было то время в нашей жизни, когда мы общались меньше всего. Я писал Альбусу, описывая, может быть бестактно, все чудеса моего путешествия, начиная с того, как я едва спасся от химер в Греции, и кончая экспериментами египетских алхимиков. Его письма мало рассказывали мне о его повседневной жизни, которая, вероятно, была удручающе скучной для такого одарённого волшебника. Увлечённый моими собственными впечатлениями, только через год, к концу моего путешествия, я с ужасом узнал, что семью Дамблдоров постигло ещё одно несчастье — смерть сестры Альбуса, Арианы.

Хотя у Арианы давно было плохо со здоровьем, этот удар, последовавший так скоро после смерти матери, сильно поразил обоих братьев. Все близкие к Альбусу люди - а я отношу себя к числу этих счастливцев - согласны, что смерть Арианы и то, что Альбус считал себя лично ответственным за неё (хотя он, конечно, виноват не был) навсегда наложили на него огромный отпечаток.

Вернувшись домой, я обнаружил молодого человека, который перенёс страдания, бывшие впору людям гораздо более зрелого возраста. Альбус стал сдержанным, уже не таким беззаботным. Вдобавок к прочим его несчастьям, потеря Арианы привела не к сближению Альбуса с Аберфортом, а к отчуждению. (Со временем оно пройдёт - в последующие годы между ними установились если не близкие, то, безусловно, сердечные отношения.) Но с тех пор он редко говорил о родителях или Ариане, и его друзья поняли, что о них лучше не упоминать.

Пусть другие напишут о его триумфах в последующие годы. Огромный вклад Дамблдора в сокровищницу знаний волшебников, включая открытие им двенадцати способов применения драконьей крови, послужит следующим поколениям, так же как и мудрость, которая проявилась в его судебных решениях, когда он был Верховным Магом Уизенгамота. И теперь ещё говорят, что не было равных той дуэли, что произошла между Дамблдором и Гриндельвальдом в 1945 году. Те, кто видел её, описывали ужас и трепет, которые они испытали, наблюдая битву двух выдающихся волшебников. Триумф Дамблдора и его последствия для волшебного мира считаются поворотным моментом истории, сравнимым с введением Международного Статута о секретности или падением Того-Кого-Нельзя-Называть.

Альбус Дамблдор никогда не был гордым или тщеславным; он умел находить достоинства в каждом, каким бы незначительным и жалким тот ни казался, и я думаю, что ранние утраты наделили его огромной человечностью и состраданием. Я не могу выразить, как мне будет не хватать его дружбы, но моя потеря не сравнится с утратой магического мира. Вне всякого сомнения, он был самым вдохновляющим и любимым директором Хогвартса. Он умер так, как и жил: всегда работая ради высшего блага, и до последнего вздоха всё так же готовый протянуть руку маленькому мальчику с драконьей оспой, как и в тот день, когда мы впервые встретились.

Гарри закончил читать, но продолжал смотреть на фотографию рядом с некрологом. У Дамблдора была всё та же добрая знакомая улыбка, но он так смотрел поверх своих очков-полумесяцев, что казалось, будто даже с газетного листа он видит Гарри насквозь, и печаль смешалась в нём с чувством унижения.

Он думал, что хорошо знал Дамблдора, но, прочитав этот некролог, вынужден был признать, что почти ничего о нём не знал. Он никогда не представлял Дамблдора ребёнком или подростком, будто тот сразу появился на свет таким, каким знал его Гарри - почтенным седовласым стариком. Вообразить Дамблдора подростком казалось просто странно, так же как попытаться представить себе глупую Гермиону или дружелюбного Взрывохвостого Крутона.

Ему никогда не приходило в голову спросить Дамблдора о его прошлом. Разумеется, это могло бы показаться странным, даже дерзким, но ведь, в конце концов, было общеизвестно, что Дамблдор принимал участие в той легендарной дуэли с Гриндельвальдом, а Гарри даже не подумал спросить ни о том, как это было, ни о других его знаменитых достижениях. Нет, они всегда обсуждали Гарри — прошлое Гарри, будущее Гарри, планы Гарри… и теперь, несмотря на то, что его собственное будущее было таким опасным и неопределённым, Гарри казалось, что, не попросив Дамблдора рассказать о себе побольше, он упустил уникальную возможность. И неважно, что единственный личный вопрос, который Гарри задал своему директору, стал единственным, на который Дамблдор, похоже, ответил неискренне.

— Что вы видите, когда смотрите в Зеркало?

— Я? Я вижу в своей руке пару толстых шерстяных носков.