Гарри-бес и его подопечные - [8]
Понаелись, понапились, и тогда царевна говорит: «Давай в пешки, Корней, поиграем. А играть не за так: если три раза я тебя обыграю, я тебя пожру, а если ты меня три раза обыграешь — ты меня жри!».
Заскучал Корней от слов таких, да делать нечего — садится играть.
Первый раз поставили пешки, обыграла его царевна. Второй раз поставили, опять обыграла. Поставили третий раз. Видит Корней, опять царевна напирает, того гляди выиграет. Тогда взял Корней да и столкнул две пешки с ее края под стол.
— Ах, — говорит царевна, — тут две пешки с краю стояли, а ты их покрал!
— Ничего тут не стояло, — упирается Корней. Не хочет, чтоб царевна пожрала его.
— Ладно, — говорит тогда царевна, — все одно, сыта я нонче. Будешь мне ночью заместо мужа. Полюбишься — оставлю с собой жить, нет — так утром и пожру.
А натуральная царевна тем временем во двор дома России с грохотом вкатила. Возбуждена безмерно. Как есть — горгона. Смотрит исподлобья — все так, не обманули люди добрые — камень в стороне валяется, дверь нараспашку, черная дыра зияет — заходи, пей, кому не лень.
Заскрежетала зубами, огнем полыхнула, тормознула лошадей у самого входа да с облучка прямиком в андеграунд и впрыгнула.
Как есть — фурия.
А Шелудивая пьяница с подельником своим к тому времени все углы ошманали, стены простукали, половицы вскрыли — ничего не нашли. Сидят в тоске и печали, Корнееву заначку из горлышка пьют, рукавом занюхивают.
— У меня на хавире, — ноет Пьеро, — и то обстановка… Стакан есть. То, се… Хозяйство! Хавка в консервах. Как так люди живут?
— Асмодей, в натуре асмодей! — злится Шелудивый. — Под иерусалимца косит, а сам, падла, в Колумбии делами ворочает, да в Бомбей нашу русскую ласточку за гроши продает. Знаем мы этих жлобов… Родину за баксы брицу заложили.
— Так где баксы-то? Где-е-е?! — таращит глаза Пьеро.
— Ясно где. У них общак есть, я знаю… В море Средиземном на потаенном острове. Мазохер с Мордехаем, псы цепные, его сторожат. Крутая накипь.
— Да не пужай, не пужай… я сам кого хошь запужаю. У нас руки дли-и-инные.
— Твои руки длинные, — зашипел зло Шелудивый, — обстригут тебе по самый корень. И ими же удавят. Чую, ох чую, не того клифта затемнили. Пропали мы! Эти где хошь найдут. Им что поссать, что человека силипнуть.
— Ладно, не трезвонь, — машет Пьеро. — Коридорами, в натуре, водишь… Динама. То ж художник. Грызун. Вон мазни понамазал, сикось накось… Красота!
— Это у грызуна подсолнух на кармане? — кипятится Шелудивый. — Да такие котлы пол-лимона год назад стоили. А щас! И не мазня это, а артбизнес. Понимай. Вчера такие бугры в кабак ввалились, страх на всех навели. А перед этим гнутся. Он у них основной. Цифру крутит, а цифра круче, чем у типошника. Там за одну такую абстракцию тебя так расцветят, что и правнукам еще на керосин хватит.
— Так на кого ты навел, зоя малохольная! — заголосил вдруг Пьеро, поняв чего-то. — Ты ж меня, гад, подставил!
— Да я… не базлань тока… я, как лимон увидел, понимаш, весь затрепетал. Как он его, падла, из кармана выудил да по прилавку раскатал, так у меня все нутро в протест. Не серчай, Пьеро, выкрутимся. Линять надо. Нитку рвать… в Монголию.
Не успел договорить Шелудивая пьяница, как раздался треск и грохот беспощадный — то царевна приземлилась в андеграунд и двинула, как возмездие, на двух онемевших корешков, плотоядно и жутко при этом пламенея. Как есть — геенна огненная.
— Амба, — молвил Шелудивый, стаскивая с себя Корнеево пальто и отползая в дальний угол.
— Пи-пиждарики, — прошелестел Пьеро, забыв об оружии.
— А-а-а-а-а!!! — заголосила царевна. — Чую, чую, духом пахнет, голуби линялые, пьете! Не напились еще?! Не насосались?! Не все еще просквозили, изверги! По миру с сумой меня пустить захотели?! Ну я вас… — хвать одного, хвать другого за шкирку, пристукнула друг о дружку да к выходу потащила.
— Чевая бороха, — хрипит Шелудивый.
— Клева и халява вороха, — стонет Пьеро.
— Лабуда! Голь безлошадная, — кричит царевна. — Кон-цеп-ту-а-лис-ты! Чтоб духу вашего здесь не пахло! — Вытолкала взашей обоих, осыпая страшными проклятьями.
— Ктой-то был? — спрашивал Пьеро Шелудивого, спрятавшись чуть ниже станции метро «Сухаревская» и выйдя из коматозного состояния. — Мордехай иль Мазохер?
— Xyжe. Боруля ero.
А боруля тем временем заметалась в подземелье. Комнат много, да ни в одной нет Корнея. Пальто валяется, под ним никого, а на нем кровушка запеклась.
Почернела царевна лицом, грудь свою всколыхнула, закричала страшным криком:
— У-у-у-би-и-и-и-и-ли-и-и-и!!!
Не пожрала царевна Корнея. Полюбился он ей, оставила жить заместо мужа.
Раз гуляют они по саду, милуются, соловьев слушают да на павлинов глазеют. Царевна и говорит ни с того ни с сего:
— Дынная я, голубь мой залетный.
— Чего? не понял… — сказал Корней.
— Дынная — значит беременная. У нас так выражаться принято.
— А, — сказал Корней, — понимаю. Дите значит носишь. Хорошо. Втроем веселей будет.
Родила царевна в срок. Мальчика. Назвала Францелем.
— Что это за имя ты придумала? — говорит Корней. — Заморское. К чему бы этo?
— А ни к чему. Красивше так.
И объявляет Корнею строго: «Вce, кончились наши медовые денечки, милованья да гулянья. Будем дите ростить. Что он мне родный, то и тебе. Я за добычей полетела, а ты за ним ходи, да смотри, чтоб не орал. Пеленки меняй. А я вам пожрать принесу». И улетела.
Юрий Цыганов по профессии художник, но, как часто бывает с людьми талантливыми, ему показалось недостаточным выразить себя кистью и красками, и он взялся за перо, из-под которого вышли два удивительных романа — «Гарри-бес и его подопечные» и «Зона любви». Оказывается, это очень интересно — заглянуть в душу художника и узнать не только о поселившемся в ней космическом одиночестве, но и о космической же любви: к миру, к Богу, к женщине…
«Хроники Хазарского каганата» — фантастическая притча о том, как мог бы развиваться наш мир, если бы он пошел другим путем. Книга состоит из трех частей, связанных друг с другом, но эта связь обнаруживается в самом конце повествования. Книга рассматривает насущные вопросы бытия, основываясь на выдуманном Хазарском каганате. Дожившем до наших дней, сохранившем — в отличие от наших дней — веротерпимость, но при этом жестко соблюдающем установленные законы. Вечные проблемы — любовь и ненависть, жизнь и смерть, мир и война — вот тема «Хроник».
Книга о геополитике, ее влиянии на историю и сегодняшнем месте Украины на мировой геополитической карте. Из-за накала политической ситуации в Украине задачей моего краткого опуса является лишь стремление к развитию понимания геополитических процессов, влияющих на современную Украину, и не более. Данная брошюра переделана мною из глав книги, издание которой в данный момент считаю бессмысленным и вредным. Прошу памятовать, что текст отображает только субъективный взгляд, одно из многих мнений о геополитическом развитии мира и географическом месте территорий Украины.
Достигнув эмоциональной зрелости, Кармен знакомится с красивой, уверенной в себе девушкой. Но под видом благосклонности и нежности встречает манипуляции и жестокость. С трудом разорвав обременительные отношения, она находит отголоски личного травматического опыта в истории квир-женщин. Одна из ярких представительниц современной прозы, в романе «Дом иллюзий» Мачадо обращается к существующим и новым литературным жанрам – ужасам, машине времени, нуару, волшебной сказке, метафоре, воплощенной мечте – чтобы открыто говорить о домашнем насилии и женщине, которой когда-то была. На русском языке публикуется впервые.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.