Гарри-бес и его подопечные - [2]
С ними я потопну в том потопе раньше, чем допишу первую строчку.
Тут нужно нечто. Нечто неопределенное. Но непреходящее. И как можно менее реальное. То есть никаких правоборцев и диссидентов (а также пророков в данном конкретном Отечестве не предлагать). Coгpаждане исключаются начисто.
Нужно нечто отвлеченное и вечное, вроде Сфинкса. Или птицы вещей Гамаюн. Можно Чудо Лесное. Иль Заморское. Или такой персонаж — Лева Зверь. А? Или, к примеру, кот Баюн чем плох?
Сидит Баюн на дубе и растекается мыслию по древу, и волком по земли рыскает, и орлом под облакы ширяет… и поет! Все, что видит и слышит, — все поет.
А ночью по стране гуляет, желтым глазом посматривает да посвистывает. И все-то ему во тьме видно, каждая тварь земная и мелочь людская близка ему и понятна. И всю неправду в стране он подмечает, всякую нечисть высвечивает, и всех рэкетиров-качков он прищучивает и разборку им учиняет. И пощады от него не жди, потому что любит он землю родную, как нежный сын, а не как временщик Непомнящий.
Вот, вот кто мне нужен! Сразу видно, товарищ стоящий, не продаст. В нужном направлении выведет. Внутренний разлад уладит, взрывоопасную ситуацию погасит. А надо, так и споет, и соврет, и навеет (человечеству) сон золотой.
Господи, как кстати ты подвернулся, вовремя на глаза попался. Давай, кот, лети ко мне Красной конницей, спасай застрявшего в болоте бедолагу писателя!
— У нас тут опять модерн. Вернее, постмодерновый упадок. Короче, полный андеграунд. Слыхал про такое? Это когда все скисло, задохлось, полиняло, а жить надо. Это когда так жить нельзя, но хочется. Вдруг. И именно теперь. Это когда чувствуешь, что все, приехали, это конец, спасенья ждать неоткуда.
А внутренняя суть противится, ищет выхода, говорит: брось трепаться, спасет тебя только любовь. Садись и пиши роман о любви!
И что же?
Су-у-утками сидишь, в тему въехать пытаешься. Окна зашториваешь, телефон вырубаешь, веревками себя насмерть к столу прикручиваешь, глаза, кот, глаза закрываешь и… и… где вы, мысли? ау-у! где, падлы, прячетесь? Шуршат, как мыши в норе. Где шуршат? кого едят? А весь богатый, могучий, горячо и преданно любимый русский язык… м-м-м-м… Господи! съежился, как лежалый пирожок… жуешь, жуешь, а заглотить нету мочи.
И вдруг выплывает из потемок герой романа. Какой-нибудь Чикатило с удавкой в руке. Или некто Вертухаев Вохр Вохрович, при галстуке, с челюстью металлической во рту и ваткой в ухе. Только появятся, так начинаешь судорожно прикидывать, как бы их побыстрее выключить. Без сюжета и интриги, без биографии и некролога. Чтобы никто их не заметил, чтобы в русской литературе не застряли.
Нет, положительно, кот, надежда умирает последней. Если надежда помрет, все тогда, терять будет нечего. Тогда про Чикатилу отпишу и про ватку в ухе. А бомж Пьеро будет скалиться и брюзжать целую вечность. Представляешь, что это за роман получится? Серо-черно-сизюлевый с красной каемочкой. Бессовестный и наглый будет роман. А народ, его прочитавший, станет бесстыдным и черствым. Он подумает, что ему все дозволено, и примется бомбить все в округе. Ты же знаешь, как Слово народ возбуждает, какими крайностями чревато его воздействие. Оно может звать к прекрасному, а может и, наоборот, все очернить и толкнуть к вырождению.
Так вот, я уже начал вырождаться и готов очернять. Выручай, кот, ты древний, мудрый, народный, тебя Пушкин воспел, сидишь высоко, кстати, в ночи видишь…
Не молчи, Баюн, соглашайся, а то я дел понаделаю. Знаешь, какой я в беспамятстве? Страшное дело… Во мне все темное просыпается. Такое просыпается, что невозможно представить, что оно во мне есть. Ну, кот…
И договоримся так: никакой действительности, реализм под запрет, ни слова правды, об окружающей среде ни звука. Над вымыслом слезами обольемся, а? Баюн… обольемся?
— О’кей.
— Браво, дружище! Забудем сомнение и печаль, уныние и суету. К чертям убогость дня сегодняшнего. Я предлагаю взамен полет воображения, поток беззастенчивой фантазии, море чистейшего кайфа без сна и отдыха!
И пусть Вохр Вертухаевич гремит железной челюстью, а Чикатило ужом подползает к очередной жертве. Пусть бомж Пьеро прячет в пустом рукаве заточку. Нам нечего терять. Мы взлетим с тобой на древо, как два орла, независимые и гордые, оглядим свое царство Любви и запируем на зависть недругам! Итак, приступим: глава первая.
Задумка такая: ты мне рассказываешь сказку о любви. Для затравки, так сказать. Чтоб вдохновиться и запеть. Чтоб петь потом, не умолкая, целую главу. Дальше посмотрим. Главное начать. Кривая вывезет. Давай, кот, начинай. Ты рассказываешь, а я внемлю…
«… внемлю сказке древней-древней о богатырях, о заморской о царевне, о царевне, ах!» К корням хочу, к истокам припасть…
— О царевне Ах не знаю. Знаю про Оха и Эха. Один был Мичурин, другой Циолковский. Друзья были не разлей вода. Друг без друга жить не могли. Но любви там не было. Поэтому слушай другую. Про козлушку. Очень древняя сказка, как ты любишь. С корнем и все такое…
— С любовью?
— С роковой. В духе Шекспира. В смысле гора трупов в финале. Короче,
Рок-сказка
Жил-был старик со старухой. У них были сын да дочь, да козлушка. Старик стал сына посылать в лес козлушку караулить. Сын-от покараулил да и пришел домой. Старик вышел на крылечко и стал спрашивать: «Козонька, сыта ли? Пояна ли?» — Коза-та и говорит:
Юрий Цыганов по профессии художник, но, как часто бывает с людьми талантливыми, ему показалось недостаточным выразить себя кистью и красками, и он взялся за перо, из-под которого вышли два удивительных романа — «Гарри-бес и его подопечные» и «Зона любви». Оказывается, это очень интересно — заглянуть в душу художника и узнать не только о поселившемся в ней космическом одиночестве, но и о космической же любви: к миру, к Богу, к женщине…
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.