В этих краях темнота наступает быстро: закатится солнце, полыхнет в полнеба яркая заря и почти сразу же гаснет, уступая место звездному зареву. Зарево это создает на земле призрачный синий свет, который ровно, без всяких теней, разливается по бескрайним владения ночи. Так было всегда.
Город, освещенный факелами, остался позади. Квин торопился: до условленного места было далеко, а он только-только проехал овраг. Неожиданно он услышал свист ночной птицы. Это его насторожило. Квин натянул поводья. Может быть в самом деле птица. На всякий случай он ответил таким же свистом.
— Сюда! — приказал голос из темноты.
Квин развернулся и подъехал к серевшей аркаде водопровода. Гнофор в черном молча смотрел, как Квин слезает с Церота, как стреноживает его, как потом неуверенно, робко приближается.
— Куда я приказывал тебе приехать? — строго спросил гнофор. Он сбросил плащ, и мальчик с трепетом различил на его груди изображение солнца.
— Простите, святой отец. Меня по ошибке задержал дозор.
— Этого еще не хватало! — Гнофор уселся в густую траву и некоторое время смотрел на мальчика тяжелым взглядом. — Ну, так чем же объяснишь смерть моего верного Андала?
Квина затрясло мелкой дрожью.
— Не знаю, святой отец… Может быть, он споткнулся, и талисман раскрылся сам? Все было сделано, как Вы приказывали.
Гнофор молчал, уставившись на Квина так, что тот начал терять сознание.
— Выходит, мой верный Андал сам споткнулся, сам упал и, зная о содержимом амулета, сам вдохнул яд?
— Святой отец! — Квин всхлипнул. — Неужели Вы мне не верите?
Гнофор медленно поднялся и, приблизившись, дважды провел пальцами перед лицом Квина. Потом цепко взял его за руку и поднял на уровне плеч. Рука, как каменная, застыла в этом положении.
— Ты слышишь меня, Квин?
— Слышу…
— Кому предан ты?
— Верховному наместнику богов на земле великому суперату Бефу Оранту.
— Служишь ли ты примэрату?
— Я презираю его!
— Кто убил святого отца Андала?
— Его не убили. Он отравился. Когда мы с Лоэром побежали, святой отец лежал ниц на земле: случайно раскрылся талисман с ядом…
— Ты уверен в этом?
— Да.
— Что было дальше?
— Лоэр перевернул тело на спину. Талисман был в руке святого отца Андала.
— Что сделал с талисманом гарман?
— Он его не видел. Он искал его в одежде святого отца.
— Что сделал с талисманом ты?
— Затолкал ногой в песок.
— Но там была трава.
— Там был и песок.
— Ладно.
Гнофор также медленно отошел и сел на прежнее место.
— Ты ничего не запомнил из нашего разговора, Квин. Проснись!.. Прими новый амулет — он заполнен таким же ядом, — и никогда не забывай, что этот дорогостоящий яд предназначен не для слабых людей, а для порожденной злыми силами Вещей Имтры, только для нее! — Гнофор с минуту помолчал, испытывая силу своего взгляда. — Лоэр верит тебе? Ни в чем не подозревает?
— У него нет оснований подозревать меня, святой отец.
— Смотри. Выдашь себя — ты нам больше не нужен! — Гнофор покосился на Церота. — Забираю твою лошадь, Квин. Гарману скажешь, что украли. — Он поднялся. — Суперат благодарит тебя за того эруста… как его?
— Вет-Прасар.
— Да, да. Отныне он — раб гарманов на особо строгом положении.
Квин шел медленно. Его не пугала ночь. Да он, собственно, и не думал об опасностях, подстерегавших одинокого путника на темной дороге. Единственное, чем он должен был дорожить теперь, — это новый талисман который ему только что передал гнофор. А что еще могут взять у него? Рваные сандалии? Поношенную тунику? Кому они нужны! Ни один мало-мальски уважающий себя разбойник ни за что не возьмет их и с придачей. Его жизнь? Кому может понадобиться жизнь незаметного, ничем не выдающегося отрока?
Он задумался о другом.
Он не помнил ни отца, ни матери — они умерли, когда ему не было и трех лет. Но нашлись добрые люди: сначала многодетная семья одного гончара, потом гнофоры. Квин хорошо помнил долгие, порой невыносимые часы муштровки. Он научился терпению, научился улыбаться непримиримому врагу, готовясь нанести ему смертельный удар, научился преодолевать непосильные трудности, лишения, научился всему тому, что от него требовали боги и что должен знать и уметь верный избранник неба.
И вот наконец боги повелевали ему: иди, Квин, на Гарману, убей ядом Вещую Имтру и сослужи верную службу тамошним гнофорам, которые готовятся изнутри очистить от скверны священную землю Страны Вечерней Прохлады…
— Прощай, сын мой, — сказал при расставании святой отец Хази. — Помни: в пути тебя будут всечасно подстерегать всякого рода соблазны, однако будь стойким и пусть в твоем сердце постоянно живет ожесточение и лютая ненависть к нечестивым гарманам и к врагам верховного наместника богов Бефа Оранта!..
