Гарики - [11]
Бой копыт, как рокот грома,
алый бархат на штанах; Цилин предок - не забудь!
в синем шлеме - красный Шлема, он служил в аптеке.
стройный Сруль на стременах... Он прошел великий путь Конармейцы, конармейцы из евреев в греки... на неслыханном скаку сто буденновцев при пейсах, Дома ждет меня жена; двести сабель на боку. Плача варит курицу.
А в седле трубач горбатый Украинская страна,
диким пламенем горит, Жмеринская улица.
и несет его куда-то,
озаряя изнутри. Так пускай звенит посуда, Он сидит, смешной и хлипкий, разлетаются года, наплевавший на судьбу, потому что будут, будут, он в местечке бросил скрипку будут битвы, таки да! он в отряд принес трубу.
Будет пыльная дорога
И ни звать уже, ни трогать, по дымящейся земле,
и сигнал уже вот-вот... с Красным Флагом синагога
Он возносит острый локоть в белокаменном селе.
и растет, растет, растет... Ну, а мы? Мы ж потомки! Дилетант и бабник Мойше Рюмки сходятся, звеня, барабан ударит в грудь; будто брошены котомки будет все! И даже больше у походного огня. на немножечко чуть-чуть...
- 48
Где конуса клопов-термитов,
МОНТИГОМО НЕИСТРЕБИМЫЙ КОГАН белеют кости белых коз,
и дикари-антисемиты На берегах Амазонки, где-то в середине едят евреев и стрекоз. его века, было обнаружено племя дикарей, Где горы Анды, словно Альпы, орящих на семитском диалекте. Большая надпись черным углем: туземной жизни и посвящается поэма. "Евреи! Тут снимают скальпы!
Не заходите в эти джунгли!" Идут высокие мужчины, Но рос и вырос дух бунтарский, по ветру бороды развеяв; и в сентябре, идя ва-банк, Тут первобытная община собрал симпозиум дикарский доисторических евреев. народный вождь Арон Гутанг.
И пел им песни кантор Дымшиц, Законы джунглей, лес и небо, и каждый внутренне горел; насквозь прозрачная река... согнули луки и, сложившись, Они уже не сеют хлеба, купили очень много стрел. и не фотографы пока; ...Дозорный срезан. Пес - не гавкнет.
По джунглям двинулся как танк Они стреляют фиш из лука бананоносный Томагавкер и фаршируют, не спеша, и жрец-раскольник Бумеранг. а к синагоге из бамбука В атаке нету Мордехая, пристройка есть - из камыша. но сомкнут строй, они идут;
Отчизну дома оставляя, И в ней живет - без жен и страха семиты - одного не ждут! - религиозный гарнизон: А Мордехай - в нем кровь застыла Шапиро - жрец, Гуревич - знахарь - вдоль по кустам бежал, дрожа, и дряхлый резник Либензон. чем невзначай подкрался с тыла,
антисемитов окружа... Его повсюду кормят, любят - Бой - до триумфа - до обеда! он платит службой и добром: На час еды - прощай война. младенцам кончики он рубит Евреи - тоже людоеды, большим гранитным топором. когда потребует страна.
И жены их уже не знают, Не верьте книгам и родителям.
свой издавая первый крик, История темна, как ночь.
что слишком длинно обрубает Колумб (аид), плевав на Индию,
глухой завистливый старик... гнал каравеллы, чтоб помочь. Они селились берегами Еврейским занявшись вопросом, вдали от сумрака лиан, Потемкин, граф, ушел от дел; где бродит вепрь - свинья с рогами, науки бросив, Ломоносов и стонут самки обезьян; Екатерину поимел.
- 49 Ученый, он боялся сплетен и только ночью к ней ходил. Старик Державин их заметил и, в гроб сходя, благословил. В приемных Рима подогретый, крестовый начался поход; Вильям Шекспир писал сонеты, чтоб накопить на пароход. ...Но жил дикарь - с евреем рядом. Века стекали с пирамид. Ассимилировались взгляды. И кто теперь антисемит? Хрустят суставы, гнутся шеи, сраженье близится к концу, и два врага, сойдясь в траншее, меняют сахар на мацу. В жестокой схватке рукопашной ждала победа впереди! Стал день сегодняшний - вчерашним; никто часов не заводил.
И эта мысль гнала евреев,
она их мучила и жгла:
ведь если не смотреть на время,
не знаешь, как идут дела. А где стоят часы семитов, там время прекращает бег; в лесу мартышек и термитов пещерный воцарился век.
За пищей вглубь стремясь податься,
они скрывались постепенно
от мировых цивилизаций
и от культурного обмена. И коммунизм их - первобытен, и в шалашах - портрет вождя, но в поступательном развитии эпоху рабства обойдя,
и локоть к локтю, если надо,
а если надо грудь на грудь,
в коммунистических бригадах
к феодализму держат путь...
- 50
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Летят столетья, дымят пожары, Я не вступал в ряды борцов, но неизменно под лунным светом но жил я - поперек; упругий Карл у гибкой Клары мой вклад в историю - лицо, крадет кораллы своим кларнетом. которое сберег.
* * * * * *
Моральность мыслей - горький признак Мы все умрем. Надежды нет. старенья тела моего: Но смерть потом прольет публично чем ниже тонус организма, на нашу жизнь обратный свет, тем выше нравственность его. и большинство умрет вторично.
* * * * * *
Когда время, годами шурша, В черный час, когда нас кувырком подступает к границе своей, кинет в чашу из огня и металла на лице проступает душа, хорошо бы угадать под хмельком, и лицо освещается ей. чтоб душа навеселе улетала.
* * * * * *
Это счастье - дворец возводить на песке, Наш век созрел для катаклизма, не бояться тюрьмы и сумы, грядут лихие времена, предаваться любви, отдаваться тоске, и на обломках гуманизма пировать в эпицентре чумы. сотрутся наши имена.
Новая книга бесподобных гариков и самоироничной прозы знаменитого остроумца и мудреца Игоря Губермана!«Сегодня утром я, как всегда, потерял очки, а пока искал их – начисто забыл, зачем они мне срочно понадобились. И я тогда решил о старости подробно написать, поскольку это хоть и мерзкое, но дьявольски интересное состояние...»С иронией и юмором, с неизменной «фирменной» интонацией Губерман дает советы, как жить, когда приходит она – старость. Причем советы эти хороши не только для «ровесников» автора, которым вроде бы посвящена книга, но и для молодежи.
Известный автор «гариков» Игорь Губерман и художник Александр Окунь уже давно работают в творческом тандеме. Теперь из-под их пера вышла совершенно необыкновенная книга – описать Израиль так, как описывают его эти авторы, прежде не удавалось, пожалуй, никому. Чем-то их труд неуловимо напоминает «Всемирную историю в изложении "Сатирикона"», только всемирность здесь сведена к конкретной точке в плане географии и конкретному народу в плане антропологии. История, аврамическне религии, экономика, легенды, байки, анекдоты, война, искусство – все перемешано здесь во взрывной микс.
«Гарики» – четверостишия о жизни и о людях, придуманные однажды поэтом, писателем и просто интересным человеком Игорем Губерманом. Они долго ходили по стране, передаваемые из уст в уста, почти как народное творчество, пока не превратились в книги… В эту вошли – циклы «Камерные гарики», «Московский дневник» и «Сибирский дневник».Также здесь вы найдете «Прогулки вокруг барака» – разрозненные записки о жизни в советском заключении.
В эту книгу Игоря Губермана вошли его шестой и седьмой «Иерусалимские дневники» и еще немного стихов из будущей новой книги – девятого дневника.Писатель рассказывает о главных событиях недавних лет – своих концертах («у меня не шоу-бизнес, а Бернард Шоу-бизнес»), ушедших друзьях, о том, как чуть не стал богатым человеком, о любимой «тещиньке» Лидии Либединской и внезапно напавшей болезни… И ничто не может отучить писателя от шуток.
Обновленное переиздание блестящих, искрометных «Иерусалимских дневников» Игоря Губермана дополнено новыми гариками, написанными специально для этой книги. Иудейская жилка видна Губерману даже в древних римлянах, а уж про русских и говорить не приходится: катаясь на российской карусели,/ наевшись русской мудрости плодов,/ евреи столь изрядно обрусели,/ что всюду видят происки жидов.
В романе, открывающем эту книгу, автор знаменитых «физиологическим оптимизмом» четверостиший предстает наделенным острым социальным зрением. «Штрихи к портрету» главного героя романа оказываются и выразительными штрихами к портрету целой исторической эпохи.