Гардемарины, вперед! - [20]

— Поручик, как попал сюда этот мальчишка? — спросил Лядащев, как только они вышли в коридор.

— Пришел с рекомендательным письмом к графу Путятину. Думаю, был порученцем Лопухиных, — сказал неопределенно поручик Гусев.

— Не похож он на порученца. Зачем он тебе? И так столько лишних людей забрали. Вся канцелярия завалена письмами на высочайшее имя.

— А вдруг пригодится? — усмехнулся поручик Гусев.

— Отпусти его, Гусев, а там сочтемся… Ты меня понял? — спросил Лядащев многозначительно.

Гусев согласно кивнул…

От пережитого Сашу знобило. Он остановился на набережной, глотнул ночного воздуха. Вдруг ему показалось, что в конце набережной метнулась от фонаря длинная тень.

Он поспешно пошел прочь и, оглянувшись, действительно убедился, что за ним кто-то шел.

Саша побежал, юркнул в палисадник, притаился в кустах… Преследователь не появлялся, но когда он осторожно выглянул на улицу, то нос к носу столкнулся с Лядащевым.

— Экий ты… пугливый, — сказал тот с усмешкой. — Пройдемся, я тебя провожу.

Они пошли вдоль набережной.

— И давно ты из навигацкой школы? — как бы между прочим спросил Лядащев.

— А что?

— Да так… Интересно, чему учат моряка вдали от морских просторов. Языки знаешь?

— Чуть-чуть немецкий, кое-как английский…

— Богато. Навигации-то учили?

— А как же! — воскликнул Саша вдохновенно, он уже оправился от испуга и теперь пытался понять, зачем Лядащев ведет этот разговор. — Гардемарин должен знать все! Он — надежда русского флота да и всего государства российского, ибо будущее страны…

— Коней любишь? — неожиданно перебил Лядащев.

— Люблю, — искренне сказал Саша. — Мне любого коня подавай — он у меня…

— Учитель был хороший.

— Сволочь! — не удержался Саша. — Но лошади не виноваты.

— Так не бывает, — уверенно сказал Лядащев. — Лошади сволочей чуют, они не люди, их не обманешь.

— А может, Котов для лошадей тоже сволочь. Они не люди, сказать не могут.

— Котов, говоришь… Припек он тебя, видно… — И, видя, что Саша заволновался, осторожно «увел» разговор. — Котов… с такой фамилией не конной езде обучать, а мышей по углам ловить. Когда ты видел его в последний раз?

— Кого?

— Не валяй дурака, Белов! — серьезно сказал Лядащев, и Саша понял, что притворяться не стоит.

— Дней десять назад.

— Где?

— В навигацкой школе.

— С кем?

— Как с кем? Со всеми…

— А новых людей рядом не видел? Глаз у тебя цепкий.

— Утром, когда курсанты получали стипендию, у него был незнакомый человек.

— Опиши.

— Он быстро проскочил мимо — маленький такой, неприметный. А что?

— А потом?

— Суп с котом, — засмеялся Саша, довольный, что не выдал Алешу и тут же добавил, — а если серьезно, то больше я его не видел. И не скрою — не огорчен. А зачем вам Котов?

— Я уже сказал тебе однажды — не на всякий вопрос можно получить ответ. И еще… Будь осторожен. Если что — сразу ко мне.

— А… если что? Кому я нужен? Что со мной может приключиться? — пытаясь скрыть волнение, затараторил Саша.

— С каждым может приключиться всякое, — загадочно сказал Лядащев. — Вот мы и пришли. Прощай. Марте передай от меня поцелуй. И не забудь, Белов…

Утром по набережной, где ночью Сашу нагнал Лядащев, промчался всадник. Что-то тревожное было в его облике: хмурое, в грязных разводах лицо, обвислая от дождя шляпа, пятна рыжей глины на плаще…

Кабинет Лестока.

Перед сидящим за столом Лестоком стоял хмурый, измученный гонец.

— Ваше сиятельство. В Гомеле перехвачено шифрованное письмо… Наш католический агент… Велено срочно доставить вам… — он с трудом говорил по-русски.

Лесток ощупал гонца взглядом.

— Седьмые сутки в пути, — сказал тот. — Письмо перехвачено по таким каналам, которые говорят о его особой важности, — агент вынул конверт и положил его на заваленный бумагами стол.

Проверив конверт на просвет, Лесток аккуратно надрезал его ножницами.

— Иезуитская тайнопись, говорят, самая надежная, — пробормотал Лесток, рассматривая бумагу.

Вошел секретарь Корн с подносом, налил в крохотную чашку кофе. Лесток заметил, как гонец судорожно глотнул, и небрежным жестом отпустил его.

Секретарь достал какую-то плашку с дырочками и принялся водить ей по письму, произнося вслух слова текста:

— Пеленки шепелявого заполоскали. Возможно, Лютеции нужен хобот. Петух не поет дуэтом… Какое-то издевательство, — проборморал секретарь беспомощно.

Лесток неожиданно рассмеялся, довольный.

— Любезный друг, это письмо как нельзя более кстати. Петух — это Шетарди. Шепелявый… Все яснее ясного. Бумаги Бестужева похищены. Их везут в Париж. Маркиз Шетарди ведет двойную игру, — вот что из этого следует. А везет их в Париж «хобот» — де Брильи.

— Де Брильи, как я уже докладывал, ждет на болотах.

— Выездной паспорт… понятно. Теперь к делу. Бумаги Бестужева должны быть здесь! — Лесток ткнул пальцем в центр стола. — Где этот мальчишка… навигацкий курсант? — Он выдернул из вороха бумаг опросные листы и, водрузив на нос очки, начал быстро искать нужную для него информацию. — Вот… Он что-то болтает здесь о похищении девицы Анастасии Ягужинской. Девица нам очень кстати… Ага, вот… «похититель чрезвычайно носат». Наверное, этот «хобот» де Брильи. И по срокам все совпадает.

— Совпадает, ваше сиятельство.