Гардемарины, вперед! - [19]

Собрав все силы, де Брильи кубарем скатился вниз. Последнее, что он увидел, были его флаконы, сиротливо стоящие на подоконнике запотевшего оконца… Француз потерял сознание.

Анастасия спрятала бумаги в лиф, затем обвела взглядом комнату. На полочке под иконой лежал молитвенник. Она быстро вырвала из книги несколько страниц, сунула их в пакет и положила его под подкладку камзола. Торопливо зашивая подкладку, она выглянула в окно…

Дверь бани была широко распахнута. У порога лежал одетый в тулуп француз, а над ним спорили сторож Калистрат и Григорий.

— Ты, дурень, веником работать не умеешь! — орал сторож. — Веник должен испарину гнать, а ты поперек спины лупил, удаль показывал.

— Нашел кого учить! — орал кучер. — Баня угарная была!

Француз застонал, пытаясь встать…

Анастасия зубами откусила нитку, бросила камзол на спинку стула и побежала встречать полуживого кавалера. На лице ее было серьезное, озабоченное выражение…

Петербург.

Дверь особняка открылась сразу, как только Саша тронул шнурок колокольчика.

— Я к их сиятельству графу Путятину, — сказал Саша конопатому малому, никак не похожему на лакея хорошего дома.

Малый глянул настороженно:

— Пошли.

По широкой лестнице Сашу провели на второй этаж и оставили одного в маленькой комнате. Через минуту туда вошел мужчина средних лет в мятом камзоле.

— Говори, — обратился он к Саше. — Кто таков? Что надо?

Саша с изумлением посмотрел на него, уж очень вошедший не был похож на престарелого графа, но поспешил склониться в поклоне.

— Ваше сиятельство, я пришел к вам, движимый надеждой найти в вашем лице… — он запнулся и протянул мнимому графу рекомендательное письмо вдовы генерала Рейгеля.

Мужчина самым внимательным образом прочитал письмо.

— Здесь не указано ваше имя.

Саша пожал плечами.

— Госпожа Рейгель рассеянна.

— Какую неоценимую услугу вы ей оказали?

— Никакой. Я просто учил ее сына математике.

— Юноша, в ваших интересах говорить только правду. Еще письма при себе имеете?

— Помилуйте, граф, какие письма и к кому?

— Это надобно проверить. Шалимов! — крикнул он громко.

На зов явился конопатый и, ни слова не говоря, поставил Сашу у стенки и стал выворачивать его карманы. Саша без слое повиновался. Кончив обыск, Шалимов выложил на стол кошелек, носовой платок и книжку с адресами. Мужчина взял книжку, небрежно полистал ее, потом заинтересовался.

— Кто дал тебе эти списки?

— Это не списки, — сказал Саша с отчаянием. — Эту книгу составил я сам, здесь адреса, фамилии людей, которых я встретил… Очень удобно.

— Надо опросить по всем правилам, — сказал мужчина. — Шалимов, зови следователя с писцом…

Саша сидел перед следователем, тот вертел в руках записную книжку, обстоятельно задавал вопросы.

— Имел ли знакомство в Москве с генерал-майором Лопухиным?

— Помилуйте… откуда? Я простой курсант.

Писарь, высунув от усердия язык, записывал Сашины ответы.

— С графиней Анной Гавриловной Бестужевой знаком ли?

— Не знаком.

Следователь открыл записную книжку на страничке, где Сашиной рукой был вписан адрес Анастасии Ягужинской, обведенный венком из незабудок.

Саша тоже увидел эта страничку и сразу отвел глаза.

— Коль не виновен, — сказал следователь строго, поймав Сашин взгляд, — то должен помочь следствию. Нам все известно. Какие разговоры имел с девицей Ягужинской при встрече?

— Не было у нас встреч.

— Какие поручения в Петербург давала тебе сия девица?

— Вы меня не понимаете, — сказал Саша с дрожью в голосе. — Кто я ей? За шпиона меня принимала, что за ее окнами следил.

— А зачем ты за окнами следил? — осторожно спросил следователь.

— Зачем следил? — шепотом повторил писец и поднял на Сашу полные любопытства глаза. — А?

— А вы разве молодыми не были? — беспомощно сказал Саша.

— Когда ты под ее окнами ходил?

— В ту самую ночь, когда ее второй раз арестовали.

— Припомни точную дату, — почти добродушно сказал следователь.

— Да вам это не хуже моего известно — седьмое июня.

— Опиши офицера, который допрос производил.

Саша удивленно посмотрел на следователя.

— Он был в цивильном платье, высокий такой, носатый… хороший такой нос… В плаще, при шпаге…

— Один был сей господин или вкупе с драгунами?

— Один, — сказал Саша осевшим голосом.

— А чего ты скис, молодой человек? — остро глянул следователь.

— Не знаю. Вдруг подумалось… Может, это и не арест был?

— Может, и не арест, — двусмысленно усмехнулся писец.

— А еще поясни, курсант Белов, почему при тебе отпускного паспорта нет?

— Оставил в гостином дворе, — уверенно соврал Саша.

Допрос был окончен. Место следователя опять занял «граф», как мысленно называл Саша помятого мужчину. «Граф» самым внимательным образом читал опросные листы, помогая себе пальцем. Вопрос — ответ. Саша внимательно следил за этой рукой. Кто-то вошел в комнату, и рядом с рукой «графа» появилась еще одна — холеная рука с черным перстнем.

Саша поднял глаза и встретился с прищуренным взглядом Лядащева. Тот чуть заметно мотнул головой: молчи!

— Подпиши, — сказал «граф», и Саша, не читая, стал подписывать опросные листы.

— И еще здесь.

— Под опасением смертной казни молчать о том, о чем допрашиваем был, — прочитал Саша и подписал.

Лядащев и «граф» вышли. Саша остался под присмотром конопатого Шалимова…