Гарабомбо-невидимка - [6]
– Град пойдет, – сказал Скотокрад. – Перевал нелегкий. Пора нам в путь! Эту бутылку тоже оставь себе.
Конокрад что-то крикнул, и лошади медленно двинулись к Ойону. Повалил град с куриное яйцо и скрыл путников.
Глава пятая
О том, как испугался Гарабомбо, когда к нему снова вернулась его ужасная болезнь
– Один я, – сказал старик Ловатон. – Народ очень напуган.
После того как в Ранкасе всех перебили, никто и слышать не хочет ни о каких требованиях.
Гарабомбо глядел на бляшки жира.
– Надо сменить Ремихио Санчеса.
– А можно это?
Руки у старика задрожали.
– Конечно, дон Хуан. По закону выборного сменяют, если две трети против него.
Старик Ловатон печально посмотрел на гостя.
– Никто не подпишется, Гарабомбо. Говорил я тебе, боятся твои земляки.
Гарабомбо вскочил так быстро, словно собирался прыгнуть. Он был очень высок.
– У меня подпишут!
– Ничего не выйдет, Гарабомбо. Власти – из этих.
– Поеду в Лиму.
– Ездил ты в Лиму, и вот что вышло. На три года застрял!
– Зато я вылечился от болезни. Хорошую школу я прошел в тюрьме. Послушаешь политических, много узнаешь, дон Хуан. Теперь меня видно!
– Чему же ты научился, Гарабомбо?
– Тому, что предатели марают землю. – Он злобно усмехнулся. – Они и могильной земли не заслужили.
– Это неверный путь, Гарабомбо!
Старик не опустил глаз под его взглядом.
– Неверный путь!
– Какой же верный?
– Читать умеешь?
– Да, дон Хуан.
– Садись и вникай.
– …Как подумаю о нем, о мерзавце, места себе не нахожу.
– Я знаю человека, начальничек, он вам зубы мигом вылечит.
Усач поглядел на него.
– Вам бы только врать.
Всаднику было лет двести. Зоркому Глазу понравился его вид.
– Слово даю, начальничек!
Усач цыкал зубом, высасывая волоконца мяса.
Всадник осадил коня.
Усач потрогал челюсть. Черная как ночь борода оттеняла синеву его глаз.
– Глупости, Солидоро! Людей тут больше нет. Вот Амадор, это человек, одно слово!..
– За то и выбрали.
– Я слышал, тебя хвалят.
Зоркий Глаз глядел, как стареет пивная пена.
– Начальство мое тебя расписывало…
Зоркий Глаз глядел, как пена испускает дух.
– Превозносят, одно слово!
Зоркий Глаз помялся, ощетинившись, словно дикобраз.
– Хозяину моему досаждает одна муха. Вчера он мне говорит: «Слушай-ка, Солидоро, не могу я ее терпеть. Не знаешь, кто бы ее прихлопнул?»
Зоркий Глаз открыл еще одну бутылку и коротко засмеялся.
– Сколько ей лет?
– Так… тридцать.
– Чем она вам досадила?
– Людей подбивает забрать хозяйскую землю…
Старик Ловатон замолчал, кто-то скребся у двери. Он вышел. Это была Сульписия.
– Что тебе, дочка?
– Таблеток.
– От головы?
Старуха покачала головой.
– Не-е…
– От живота?
– Нет…
– От простуды?
– Нет…
– Ты скажи, Сульписия. Откуда же мне знать?
Старуха потупилась, но не сдалась.
– Которые Ремихио говорит.
– Что такое?
Старуха упрямо молчала, кутаясь в лохмотья.
– Да скажи ты; некогда мне!
Старуха забормотала:
– Он говорит, у тебя есть японские таблетки от голода.
Аптекарь опечалился.
– Лжет он, Сульписия! Обманул тебя. Так ему и скажи. Ну, доберусь я до него, горб свой кусать будет!
– Таблеточек бы мне…
– Матерью божьей, нет таких таблеток! Нет и не было. Это он придумал. Ты меня прости, занят я.
– Я заплачу…
Она показала потную, теплую монету.
– Честное слово, нету их у меня!
– Бери!
– Побойся бога, Сульписия!
Он вернулся в комнатку, тихо бранясь, порылся в сундуке и вынул толстую пачку бумаг.
– Знаешь ты, что это, Гарабомбо?
– Нет, дон Хуан.
– Земельные права нашей общины.
Гарабомбо встал.
– Права тысяча семьсот одиннадцатого года, дон Хуан? – Он дрожал. – Права, пожалованные королем?
– Потрогай!
Гарабомбо несмело тронул бумаги и отдернул руку, словно обжегшись. Значит, права и в самом деле есть! Самые старые старики упорно твердили, что где-то хранятся права на землю, дарованные в 1711 году янауанкской общине Королевским судом в Тарме. Дон Кармен Хирон, самый старый во всей провинции, говорил, что вместе с другими вез эти бумаги в неприступные пещеры, где в 1880 году они и пережили пламень войны с Чили, но потом куда-то делись. Гарабомбо глядел на них лихорадочным взглядом. Значит, они есть! Лежат на столе, бросили якорь, словно сказочный корабль, избитый бурями плаванья, длившегося двести пятьдесят лет.
Старик поднял толстую пачку. У него тоже дрожали руки.
– Десятки, сотни умирали ради того, чтобы их спасти.
– Как вы их раздобыли?
– Их нашел отец Часан. Каменщики меняли крышу ризницы и обнаружили гору старых бумаг. Священник стал ими топить и вот как-то раз почувствовал в руке тяжелую, сшитую книгу. Это и были наши права!
Старик прерывисто дышал, держась за сердце.
– Они доказывают, что поместья заняли нашу землю. Все помещичьи владения – незаконные. Вот оно, доказательство! Читай-ка, сынок, читай.
Было десять часов. Лошадь заржала за окном, напоминая о цветущих лугах. Гарабомбо одолевал слова, останавливаясь на непонятных оборотах, но дивясь и ликуя, ибо он узнавал межи, речки, броды, горы, равнины, перечисленные нотариусами, важными, как вице-короли; и за этим занятием почти не заметил, что в полдень дон Хуан принес миску супа, тыкву каши, тыкву бобов и кувшин чичи. Он едва прикоснулся к еде. Он продолжал странствие, переходил ручьи, поднимался на скалы, спускался в ущелья, одолевал перевалы, перелетал через бездны. Пот лил по его лицу. Земля принадлежит общине! Сумерки застигли его все на том же месте; он читал и читал, и глаза его горели безумием.
Произведения известного перуанского писателя составляют единый цикл, посвященный борьбе индейцев селенья, затерянного в Хунинской пампе, против произвола властей, отторгающих у них землю. Полные драматического накала, они привлекают яркостью образов, сочетанием социальной остроты с остротой художественного мышления.В третьем томе серии, было рассказано о массовом расстреле в Янакоче. Члены общины, пережившие его, были арестованы и содержались в тюрьмах в разных концах страны. Через шестнадцать месяцев выборному общины удалось вырваться из тюрьмы в Уануко.
Произведения известного перуанского писателя составляют единый цикл, посвященный борьбе индейцев селенья, затерянного в Хунинской пампе, против произвола властей, отторгающих у них землю. Полные драматического накала, они привлекают яркостью образов, сочетанием социальной остроты с остротой художественного мышления.Книга эта – до ужаса верная хроника безнадежной борьбы. Вели ее с 1950 по 1962 г. несколько селений, которые можно найти лишь на военных картах Центральных Анд, а карты есть лишь у военных, которые эти селения разрушили.
Произведения всемирно известного перуанского писателя составляют единый цикл, посвященный борьбе индейцев селенья, затерянного в Хунинской пампе, против произвола властей, отторгающих у них землю. Полные драматического накала, они привлекают яркостью образов, сочетанием социальной остроты с остротой художественного мышления. Трагические для индейцев эпизоды борьбы, в которой растет их мужество, перемежаются с поэтическими легендами и преданиями.Все факты, персонажи, имена и обстоятельства в настоящей книге – подлинные.
Эдик Губов думал, что завязал со своим прошлым. После службы во французском Иностранном легионе он сменил имя на Эдмон и стал обычным таксистом. Но черт его дернул тогда помочь той девице разобраться с хулиганом-мигрантом… Спасенная красотка Марина оказалась наследницей бизнес-империи. Лакомый кусочек для искателей крупной наживы. Марине нужен личный водитель-телохранитель, профи в своем деле. И Эдмон, недолго думая, принимает интересное предложение. Для начала – совместный полет в Сан-Сити на бизнес-джете Falcon 900EX.
Имя Эдгара Уоллеса пронизывает криминальную литературу начала двадцатого века как поток, который оказывается намного глубже и шире, чем, на первый взгляд, мы могли бы представить. Для многих Хэйнс, известный как Ганнер (Стрелок), не преступник, а джентльмен неортодоксальных методов. Для Скотланд-Ярда он один из самых опытных воров в мире. Ганнер и Люк Мэддисон принадлежат совершенно разным мирам, ведь Люк — респектабельный банкир имеющий очаровательную невесту… Но Люк сделал одолжение Ганнеру, которого тот никогда не забудет, поэтому, когда у банкира возникают проблемы, Ганнер решает вмешаться, чтобы вытащить своего знакомого из его кошмара…
«Грейс, — сказал он, — Я применю против этого мерзавца Стедленда метод Четырех!». Но судья признает виновным самого Джеффри Сторра, а не Стедленда... Когда жена Сторра Грейс покидает суд, два иностранных джентльмена представились ей. Он и его компаньон — даже не друзья ее мужа, но… Правосудие потерпело неудачу, но вмешались Четверо Справедливых. Они будут использовать свои собственные законы для защиты невинных и будут выносить свои собственные приговоры. Злу не может быть никакого оправдания.
«Пернатая змея» — роман выдающегося британского писателя и драматурга Эдгара Уоллеса (1875–1932). Молодой спекулянт Крюв и его подруга-актриса Элла Кред получают странные визитные карточки, на которых нарисована пернатая змея и предупреждение, после чего следует цепь ограблений. Уоллес Эдгар — популярный автор детективов, прозаик, киносценарист, основоположник жанра «триллер». Эдгар Уоллес Ричард Горацио — автор множества трудов: «Ворота измены», «Фальшивомонетчик», «Бандит», «Дюссельдорфский убийца», «Тайна булавки», «Зеленый Стрелок», «Лицо во мраке», «У трех дубов», «Мститель», «Шутник» и других.
Марк Линг совершенно не походил своим внешним видом на человека, избравшего специальностью вооруженные налеты, укрывательство и сбыт краденых драгоценностей. Высокий, красивый, всегда прекрасно, даже изысканно одетый, он ничем не отличался по наружности от обыкновенного лондонского джентльмена… Рассказ из сборника «В паутине преступлений».