Гапон - [20]

Все, чего добился Георгий Аполлонович к тридцати двум годам — а добился он многого! — пошло прахом. Еще чуть — и пришлось бы, навсегда забыв про честолюбивые мечтания, возвращаться в земские статистики. Благо новая спутница его привыкла к скромной жизни.

Но Аничков же нежданно для себя Гапона спас. Для верности он решил пожаловаться на него еще и в охранное отделение Департамента полиции, охранку, политическую полицию тогдашней России.

К Гапону послали Николая Николаевича Михайлова, чиновника особых поручений при Департаменте полиции, зубного врача по образованию, в прошлом — секретного сотрудника, разоблаченного и сменившего негласную службу на гласную. В любых интеллигентских кругах — сколь угодно правых — господина вроде Михайлова встретили бы с некоторой осторожностью, если не брезгливостью. Но Гапон был эмоционально открыт людям, любым людям. А Михайлов, человек опытный и тонкий, всю жизнь работавший не с простодушными бомбистами, а с образованными болтунами, сумел оценить этого энергичного харизматика и возможности его использования в охранительном деле. Николай Николаевич пустил в ход расхожие приемы, общие для всех спецслужб мира: отнесся к собеседнику «с большим вниманием и дружелюбием, высказав при этом свое сочувствие освободительному движению».

Михайлов посоветовал Гапону сходить на прием к митрополиту Антонию, вернувшемуся в Петербург. И — о чудо! — всё отыгралось назад. Судя по всему, митрополит получил совет, которому не мог не последовать. Гапон был восстановлен в сане и смог вернуться в академию. Но это уже отдельный разговор.

ГАПОН И КНИЖКА

С академией было так.

3 сентября 1902 года Гапон подал прошение об оставлении на второй год на третьем курсе, представив свидетельства о болезни. На сей раз начальство не расположено было идти навстречу, и студент постановлением педагогического комитета от 16 сентября был отчислен.

Видимо, примерно в это время и состоялся визит к Гапону Михайлова.

В официальном ходатайстве Антонию, поданном уже в октябре, Гапон просит разрешения «додержать этой весной экзамены по нескольким предметам третьего курса» и в следующем году пройти четвертый курс. «Додерживать же экзамены и проходить 4 курс в этом году для меня нет разумных оснований: я уже не успею более или менее обстоятельно справиться со своей темой по священному писанию».

Антоний решил по-другому: 16 октября он разрешает Гапону додержать экзамены в течение месяца, с тем чтобы окончить академию в этом году. Судя по всему, послать василеостровского харизматика на все четыре стороны митрополит не мог (одно влиятельное светское ведомство настоятельно попросило его этого не делать), но хотел расстаться с ним как можно скорее.

Гапон не стал спорить. Экзамены он выдержал более или менее успешно: по пастырскому богословию — 4,75 балла, по истории и разбору западных вероисповеданий — 3,75, по остальным предметам (патристика, история и обличение русского раскола, русская церковная история, Ветхий Завет) — 4 балла. На четвертый курс он был переведен тридцать пятым из пятидесяти двух студентов: лучше, чем со второго на третий.

Диплом Гапон выбрал в конечном итоге не на тему из Библии, а по близкой ему административно-правовой части: «Современное положение прихода в православных церквах, греческой и русской». Толчком для него послужила книга церковного историка и публициста А. А. Папкова «О благоустройстве православного прихода» (1902). Папков видел путь возрождения церкви в восстановлении самостоятельности, которой, по его изысканиям, пользовались приходы Русской церкви в Средние века. Идеи Папкова вдохновили довольно многих священников и мирян, стремившихся к обновлению церкви. Другим источником для Гапона послужила монография иеромонаха Михаила (до монашества Павла Васильевича) Семенова «Собрание церковных уставов Константинопольского патриархата», тоже вышедшая в 1902 году (в Казани). Семенов, в то время доцент академии, был на три года моложе Гапона, но за его плечами было несколько фундаментальных ученых трудов. Карьера его развивалась блестяще. Он считался «серым кардиналом» при митрополите Антонии, автором его речей и проповедей. Трудно было предположить в то время, что через несколько лет этот респектабельный церковный правовед и историк, блестящий педагог, трудоголик и эрудит (сын выкреста-кантониста, на что не забывали обратить внимание его многочисленные завистники и недоброжелатели) окажется в лагере революции, среди так называемых «Голгофских христиан», а потом и вовсе перейдет к старообрядцам. (Впрочем, и там судьба его сложилась более чем драматично: он был рукоположен в епископы Канадские, до Америки не добрался, был запрещен в служении, три года просидел в тюрьме и умер при страшных и нелепых обстоятельствах в больнице для бедных перед самой революцией.)

Семенову и доверили отрецензировать работу Гапона. Так как текст самого дипломного сочинения не сохранился, содержание его известно нам только из этого отзыва. По словам иеромонаха Михаила, «сочинение о. Гапона, небольшое по размерам, состоит из трех отделов — изложенных в двух главах: вторая глава делится на два отдела. Первая часть (с. 6–23) О приходе в греческой церкви. Эта часть ни в фактическом материале, ни в выводах не оригинальна: она повторяет нашу работу».