Ганнибал - [29]

Положил на блюдо для сбора подаяний голову своей матери, когда вся конгрегация распевала: «Отдай своему Господу самое для тебя дорогое». Заявил, что это самая большая его драгоценность. Произошло в какой-то придорожной баптистской церкви. Услышав это, доктор Лектер сказал: «Все из-за того, что Христос запаздывает».

— Ты Иссусс? — на сей раз жалостно спросил Сэмми. Он опустил руку в карман и извлек оттуда окурок. Это был прекрасный чинарик — почти полсигареты. Сэмми положил окурок на разбитую тарелку и протянул тарелку Старлинг.

— Прости, Сэмми, но я не… я…

Сэмми, осознав, что она не Иисус, побагровел от ярости и заорал так громко, что влажный воздух начал вибрировать, отражаясь многоголосым эхом от стен.

Я ХАЧУ УЙТИ К ИССУССУ,

Я ХАЧУ С ХРЕСТОМ ПАЙТИ.

Он занес над головой разбитую тарелку, как мотыгу, острым краем вниз и сделал шаг в направлении Старлинг. Теперь обе его ноги оказались в воде. Лицо Сэмми исказилось, а свободная, вытянутая вперед рука стала царапать разделяющую их пустоту.

За спиной Старлинг были шкафы.

— СЭММИ СМОЖЕТ С НИМ УЙТИ… ЕСЛИ БУДЕТ ХОРОШО СЕБЯ ВЕСТИ, — произнесла Старлинг громко и четко, так, словно звала Сэмми издалека.

— Угу… — спокойно сказал Сэмми и остановился. Старлинг не глядя порылась в сумке и нащупала шоколадку.

— Сэмми, у меня есть «Сникерс». Ты любишь «Сникерс»?

Сэмми ничего не ответил.

Старлинг положила сладость на конверт и протянула его Сэмми так, как он протягивал ей разбитую тарелку.

Он откусил лакомство, не снимая обертки. Затем, выплюнув бумагу, он снова впился зубами в «Сникерс», отхватив на сей раз добрую половину.

— Сэмми, сюда кто-нибудь приходил?

Не обращая внимания на вопрос, он положил остатки шоколадки на тарелку и скрылся за горой матрасов в своей бывшей камере.

— Что это такое? — спросил женский голос. И тут же: — Спасибо, Сэмми.

— Кто вы? — поинтересовалась Старлинг.

— Не твое собачье дело, — ответил тот же голос.

— Вы живете здесь вместе с Сэмми?

— Конечно, нет. Я пришла к нему на свидание. Не могла бы ты оставить нас в покое?

— Скоро оставлю. Но ответьте вначале на мой вопрос. Давно ли вы сюда приходите?

— Две недели.

— Здесь еще кто-нибудь бывает?

— Приходили какие-то бездельники, но Сэмми их прогнал.

— Сэмми вас охраняет?

— Жрет со мной и узнает от меня, что происходит. Я ведь могу хорошо ходить. Могу доставать харч. А он стережет место, где можно безопасно пожрать. Много народа так устраивается.

— Вы получаете помощь по какой-нибудь программе? Хотите получать? Если хотите, то я могу вам помочь. Вам и Сэмми.

— Он через это прошел. Вышел в мир, а попал в дерьмище. Вот и пришлось ему возвращаться к тому, что хорошо знает. Что ты ищешь? Чего тебе надо?

— Кое-какие папки.

— Если их здесь нет, то, значит, их кто-то спер. Ума, что ли, не хватает самой сообразить?

— Сэмми? — позвала Старлинг. — Сэмми… Сэмми не откликнулся.

— Он дрыхнет, — сказала его подруга.

— Если я оставлю деньги, вы купите себе еды? — спросила Старлинг.

— Нет. Я куплю выпивку. Еду и так можно добыть. А выпивку на халяву не получишь. Когда будешь уходить, смотри, чтобы дверная ручка не врезала тебе по жопе.

— Я положу деньги наверху на стол.

Она припомнила, как чуть ли не бежала, выйдя первый раз из камеры доктора Лектера. Каким усилием воли она тогда себя сдерживала! И каким оазисом покоя показалось ей тогда рабочее место санитара Барни!

В тусклом свете лестничной клетки она извлекла из бумажника купюру в двадцать долларов, положила ее на поцарапанный и такой одинокий стол Барни, придавив бумажку пустой винной бутылкой. Затем, развернув пластиковую сумку, Старлинг сложила в нее конверт с именем Лектера, хранившим историю болезни Миггза, и пустой конверт с именем Миггза.

— Прощай, Сэмми, — сказала она человеку, который, повращавшись в мире, вернулся в столь хорошо знакомый ему ад. Старлинг очень хотелось сказать Сэмми, что Иисус скоро придет. Однако, решив, что это будет выглядеть по меньшей мере глупо, она поднялась по лестнице, чтобы продолжить свое вращение в мире.

Глава 12

Если на пути в преисподнюю имеются остановки, то они наверняка похожи на вход в приемный покой неотложной помощи многопрофильной больницы штата Мэриленд. Сквозь замирающий вой сирен машин «скорой помощи» до слуха доносились вой умирающих людей, звон стекла на аппаратах внутривенного вливания, скрип колес, крики и вопли. Пар, вырывающийся из водопроводных колодцев и озаряемый неоновым светом вывески «СКОРАЯ ПОМОЩЬ», в темноте был похож на огненный столп самого Моисея, превращаясь днем снова в обыкновенные белые клубы.

Барни выступил из такого облака. Поводя могучими плечами под несколько узким для него пиджаком и наклонив вперед голову с коротко стриженными волосами, он широко шагал по разбитому тротуару на восток навстречу утру.

С работы он ушел на двадцать пять минут позже, чем обычно. Полиция доставила сутенера с огнестрельным ранением и под крутым кайфом. У парня была профессиональная склонность бить женщин, и сестры попросили Барни задержаться. Они всегда просили его остаться, когда в больницу доставляли буйного пациента.

Клэрис Старлинг следила за Барни из-под низко опущенного капюшона куртки. Девушка позволила санитару пройти половину квартала, а сама осталась на противоположной от него стороне улицы. Затем, повесив на плечо сумку, она двинулась следом за ним. Когда Барни миновал парковку и прошел мимо автобусной остановки, Старлинг почувствовала себя лучше. Слежку за Барни легче было вести на ногах. Она не знала, где санитар живет, и это следовало выяснить, прежде чем он ее заметит.