Ганнибал - [23]
За мраморным столом сидели обе дочери Гамилькара. Младшей совсем недавно исполнилось восемь лет. Она уже немного говорила по-гречески. Антигон называл девочку не иначе как «Сапанибал, дочь моего повелителя» и на прощание — ее довольно скоро отправили спать — даже впервые поцеловал свою любимицу в лоб. Старшая же, десятилетняя Саламбо, очевидно, изрядно страдала от придирок воспитательницы — молодой жрицы храма Танит. Саламбо двигалась медленно и степенно, словно почтенная мать семейства, а ее большие темные глаза, казалось, были устремлены в другой мир и не замечали ничего вокруг.
— Саламбо нужно дать эллинское воспитание, — обратился Гамилькар к Антигону и жестом приказал дочери удалиться в спальню.
— Хочешь, чтобы я нашел подходящих учителей?
— Да, Тигго. А теперь хочу напомнить тебе, что за едой ты далеко не все рассказал. Поведай нам теперь о свертке из звериной шкуры.
Они сидели на верхней террасе, пили пряное, вяжущее рот вино и смотрели на прыгающие по поверхности моря розовые закатные блики.
— Вообще-то… тут есть трудности, — замялся Антигон.
Кшукти тихо рассмеялась и уже хотела было встать, но Гамилькар осторожно коснулся ее локтя.
— Останься. Знай, Тигго, что от Кшукти у меня нет тайн.
— Счастливые острова, — просипел Антигон и закашлялся, прочищая горло.
— Так, — Гамилькар резко выпрямился. — Кто там у них? Все еще Гулусса?
— Ты знаешь его? Он всегда такой злой?
— Да нет, — Гамилькар равнодушно повел широкими плечами, — просто притворяется. На самом деле он довольно вежливый, обходительный человек.
— Он… — Антигон запнулся, пытаясь найти нужные слова. — Тут… Ну, если только в общих чертах. Я дал клятву… Понимаешь?
Кшукти кивнула. Гамилькар невесело усмехнулся и деланно-равнодушным голосом спросил:
— Наверное, это связано с теплыми течениями?.. Видимо, он объяснил тебе, как добраться до Гадира?
— Выходит, ты знаешь?..
— Я знаю только, что если плыть от Счастливых островов на запад, течение как бы само несет тебя. Я уже не говорю о попутном ветре. И через много-много дней перед тобой необъятный кусок суши.
— Но ведь это строжайшая тайна, не так ли?
— Да, Там очень большие залежи золота, но знают о них лишь несколько членов Совета. Вновь избранных казначея и суффетов[77] ставят в известность сразу же после вступления в должность. И плавать туда имеют право исключительно капитаны четырех кораблей, находящихся в ведении Совета. Понятно, почему мне довелось побывать там. Но вот как ты попал туда?
Антигон чуть наклонился, и в пламени светильников стали отчетливо видны незаметные днем маленькие дырочки в ушах.
— Я решил изобразить, из себя знатного молодого пуна. Когда купцы из Карт-Хадашта в большом городе на берегу Гира[78] не увидели на мне серег и заподозрили неладное, я немедленно обратился к чернокожему лекарю, и он проколол мне уши…
— Ясно. Дальше, — Гамилькар неторопливо взял с блюда из черного дерева крупную виноградину.
— Я, не верящий ни в какие небесные силы, сотню раз клялся нашими и чужими богами. Сперва Гулуссе… Я сразу выяснил, что со стоявшими возле маленького островного мола судами все далеко не так просто. Я приставал с расспросами, молил, допытывался и в конце концов поклялся Мелькартом, Эшмуном, Танит, Решефом и еще неведомо кем, что никогда не посвящу никого в эту великую тайну. Лишь тогда мне позволили сесть на корабль.
— Гулусса, похоже, сильно постарел. Но продолжай.
— Не помню, рассказывал ли я о том, что семь, ах нет, восемь лет назад я попал к оракулу[79] храма Амуна в пустыне?
— Того самого древнего эллинского святилища? — Кшукти изумленно приподняла брови.
— Именно, — Антигон понизил голос до хрипловатого шепота, — Тогда Кирена отделилась от Египта, и Птолемей готовился к войне с ней. Поэтому я вместе с купцами предпочел идти через пустыню, а не плыть вдоль побережья. Храм Амуна меня вообще не интересовал — да и какое дело двенадцатилетнему мальчику до нелепых старых стен? Правда, я знал, что оракула посещал сам Александр Великий и что его весьма чтили фараоны. Но меня гораздо больше привлекал рынок возле храма, куда стекались люди чуть ли не со всех концов света. Я сидел на краю колодца, ожидая, когда караван соберется в дорогу. Вдруг что-то коснулось моего плеча. Я оглянулся и увидел человека с очень страшным лицом. Будто плохо выдубленную кожу натянули на очень шаткую опору. Но зато сверкающие глаза обжигали, как палящее солнце. Он сказал: «Плыви на закат. Откинь назад волосы, и пусть все идет своим чередом. Мир содрогнется от грозного рыка трех львов. А золото уйдет к Богу». Глаза его внезапно потухли, рука скрылась в широком белом рукаве, как голова черепахи в панцире, и он удалился в храм. Только ночью, в озаренной мертвенным светом луны пустыне, я понял, почему мне было так страшно. Ведь жрец не только не открыл рта, нет, он даже не шевелил губами! Его пророческие слова просто звучали в моей голове.
— Закат… волосы… три льва. Вот откуда у тебя шкура? — глухим безжизненным голосом спросил Гамилькар.
— Простите. — Антигон тяжело опустился на колени перед супругами. — Простите меня за все, что теперь произойдет. О многом я вынужден умолчать, а сказанное причинит вам боль…
«Самый красивый цветок Канопоса», — так называл свою возлюбленную прокуратор Иудеи Понтий Пилат. «Княгиня ночи, самая дорогая и умная гетера Александрии», — говорил о ней другой мужчина, римский центурион Афер. Вся жизнь Клеопатры, незаконнорожденной внучки знаменитой царицы Египта и римского диктатора Марка Антония, — это цепь необыкновенных приключений. Умная, расчетливая и обольстительная, она бросила вызов всем: своей судьбе, сильным мира сего и тем невероятным обстоятельствам, которые преследовали ее всю жизнь.
Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем.
После "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова выражение "написать роман о Понтии Пилате" вызывает, мягко говоря, двусмысленные ассоциации. Тем не менее, после успешного "Евангелия от Афрания" Кирилла Еськова, экспериментировать на эту тему вроде бы не считается совсем уж дурным тоном.1.0 — создание файла.
Роман «Гвади Бигва» принес его автору Лео Киачели широкую популярность и выдвинул в первые ряды советских прозаиков.Тема романа — преодоление пережитков прошлого, возрождение личности.С юмором и сочувствием к своему непутевому, беспечному герою — пришибленному нищетой и бесправием Гвади Бигве — показывает писатель, как в новых условиях жизни человек обретает достоинство, «выпрямляется», становится полноправным членом общества.Роман написан увлекательно, живо и читается с неослабевающим интересом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман С. Смирнова посвящен жизни одного из самых колоритных персонажей средневековья — султана Саладина, которого главные враги, крестоносцы, уважали за благородство больше, чем союзники-мусульмане. Сюжет основан на одном из преданий о том, как султан послал пленных крестоносцев спасать английского короля Ричарда Львиное Сердце.
Исторические романы, составившие данную книгу, рассказывают о драматических событиях жизни Ромула, основателя и первого царя «Вечного города», и его брата Рема, «детей бога Марса, вскормленных волчицей».Действие происходит в VIII в. до н.э., в полулегендарные времена, предания о которых донесли до нас сочинения Тита Ливия, Плутарха и других античных авторов.
Роман известной английской писательницы Ж. Хейер посвящён нормандскому герцогу Вильгельму (ок. 1027-1087) и истории завоевания им английской короны.
Книга Т. Б. Костейна посвящена эпохе наивысшего могущества гуннского союза, достигнутого в правление Аттилы, вождя гуннов в 434–453 гг. Кровожадный и величественный Атилла, прекрасная принцесса Гонория, дальновидный и смелый диктатор Рима Аэций — судьба и жизнь этих исторических личностей и одновременно героев книги с первых же страниц захватывает читателя.