Гамлеты в портянках - [77]

— А почему мы? — приподняв голову, испуганно спросил Календарёв. — Саня, скажи ему, что мы ничё не накосячили вроде.

— Сань, скажи — а, — присоединился Семёнов. — Ты с ним хорошо живёшь.

— Да вы чё, пацаны, — произнёс Герц. — Ровно всё. Я вам говорю — ровно. Вы вместо нас с ним отбиваетесь, так он мне в курилке сказал. Никакого подвоха.

— А можно мы не будем? — попросил Календарёв. — Можно не будем, — а?

— Нельзя! — отрезал Герц. — Раздраконите его.

— Тогда мы просто с закрытыми глазами полежим, — зашептал Семёнов.

— Без палева, — прибавил Календарёв и зажмурился.

— Как знаете, — вздохнул Герц. — Вижу, фляга у вас конкретно свистит, как дети малые.

Расстроенный Герц прошёл в бытовку, опёрся на подоконник и стал смотреть в окно.

На плацу по нарисованному квадрату маршировал проштрафившийся «обоз». Перед выходом на улицу с солдат были сняты бушлаты, ремни и портянки.

— До ночи теперь будут, а потом, как обычно, оборона батальона, окапывание, огня не разводить, светомаскировка, — подумал он и произнёс вслух: «Зато всегда судьбой управляете. Удачи вам, пацаны».

Глава 13

Началось…

— Куулар, подъём, — тихо сказал Герц и затряс товарища за ногу. — Павлуха, подъём! Семёнов! Календарёв! — сказал он уже громко.

— Уже? — заворочавшись, пробубнил Павлушкин с недовольством.

Семёнов и Календарёв сладко потягивались. Их лица были опухшими.

— Всё-таки уснули, черти, — радостно подумал Герц и ответил Павлушкину: «Давай поглупей вопрос, а то чё-то умные задаёшь».

— С какой стати там и сям? — не разочаровал Павлушкин, рывком сел на кровать и быстрыми движениями вверх-вниз стал растирать лицо ладонями.

— А эти суициды чё тут делали? — начав одеваться, спросил Куулар у Герца, мотнув головой в сторону Семёнова и Календарёва.

— Отрабатывали нахождение в засаде, — ответил Герц. — Учились лежать тихо и смирно.

— Спали, — перевёл Павлушкин. — А ещё тренировались подражать звукам коней, тоже для разведки полезно… Чую, замутил ты тут, Герц.

— Время? — спросил Куулар.

— Деньги, — ответил Герц. — 18:06. Через девять минут принимаем казарму, так что — в темпе.

— Кузельцов как? — задал вопрос Павлушкин.

— До отбоя — шёлковый, — пообещал Герц.

— Не густо, — попенял Павлушкин, но закончил жизнеутверждающе: «По хрену гололёд. Зато время быстрее полетит».

В начале приёма дежурства свежие Павлушкин, Герц и Куулар сразу обрушились на уставшую предыдущую смену, не давая ей опомниться. Они всегда взводились до предела перед тем, как заступить в наряд по батарее. Весёлые и злые, они шныряли по расположению и придирались к каждой мелочи, готовые растерзать дневальных-предшественников, если те откажутся устранить какой-нибудь недочёт. Все трое машинально заломили шапки и затянули ремни на кителях так, что набирать воздух в лёгкие они могли теперь только небольшими порциями, а выдыхать — половинками этих порций.

— Бушики[85] у тебя валяются, — сказал Павлушкин дневальному Вахрушеву.

— Где?

— Срифмовать?

— Ты чё?! Глаза разуй, вон на вешалках висят.

— Не параллельно друг другу. Всё, что не параллельно, то валяется, сам знаешь. Иди поправляй.

— А смысл, Павлуха? Через час всё равно в столовку топать.

— Смотри сам, Ваха. Если через тридцать минут наш сержик наряд не примет, то отпоём вас всей бражкой минут через сорок-пятьдесят. А он не примет. Потому что я не приму!

— Вы больные на всю голову! До всего докапываетесь!

— Вы, блин, здоровые! Вчера жёлтого карандаша в канцелярии не досчитались, так такой кипиш подняли, как будто синего или красного — я не знаю — не хватает!

— Жёлтым «РХБЗ» в расписании подчёркивается!

— Из-за линии в сантиметр, которая раз в неделю проводится, заставили пацанов по всей бригаде полкать! Совесть не мучит?!

— А чё делать?!

— Чё делать, чё делать?! Синий с красным соединить — будет фиолетово!

— Очень смешно.

— Будет ещё смешнее, если мы казарму не примем. Обхохочитесь в курилке.

В бытовке обнажились мечи. Бузаков выхватил штык-нож из ножен, Куулар — заточку из-за голенища сапога. Бойцы стояли напротив друг друга на расстоянии вытянутой руки. Их ноздри расширялись и сужались. Они шумно сопели, как сказочные драконы. Их глаза светились ненавистью. На этот огонёк и заглянул Герц. Он взял табуретку и бесшумно подошёл к Куулару, который стоял спиной к двери и не мог видеть входящих.

— Тува, убери заточку, — сказал Герц. — Не надо резких движений.

— Он первый начал, — был ответ. — Я его убью.

— Дёрнешься — голову раскрою, — предупредил Герц. — Брось заточку и отпихни её назад.

— Ты за кого? — спросил Куулар. — За него?

В голосе тувинца прозвучала мальчишеская обида. Герц покачал головой и подумал: «Пацан пятилетний… А ведь с ножом стоит».

— Он тупой, — сказал Бузаков.

Тувинец дёрнулся вперёд. Герц схватил Куулара за китель, рванул товарища назад и, резко переместившись, встал между курсантами, как рефери.

— Брейк, — произнёс Герц. — Он не тупой, он просто плохо понимает по-русски.

— Как же, — сказал Бузаков. — Всё они понимают. Дуру гонят просто, чтоб их лишний раз не дёргали.

— Это тем более доказывает, что он не тупой. Чё не поделили?

— Я спички не нашёл, — сказал Бузаков.

— Какие спички? — спросил Герц.