Гамлет. Шутка Шекспира. История любви - [3]
Незаметное имя оказалось ниточкой Ариадны, потянув за которую я с удивительной легкостью вышла из лабиринта сомнений. Передо мной открылся огромный контекстный пласт, представляющий из себя цельное повествовательное полотно. А вся психологическая составляющая пьесы, откровенно неустойчивая в официальной фабуле, оказалась конструктивно плотной и крепкой.
Мое негативное отношение к Гамлету исчезло без следа, уступив место состраданию.
*
О противоречиях в пьесе "Гамлет" писали все кому не лень. Нобелевский лауреат Т.С. Элиот даже называл эти противоречия "отсутствием объективного соответствия", что наделяло пьесу, по его мнению, существенными недостатками. Например:
- В начале пьесы выясняется, что Гамлету 20 лет, а в пятом - что 30.
- Гамлет и Горацио учатся в Виттенберге (учеба Гамлета прервана смертью отца и замужеством матери). Однако по приезде в Эльсинор в течение почти двух месяцев Горацио даже близко не подходит к Гамлету, они не здороваются даже на похоронах.
Только один исследователь, Альфред Барков, заподозрил, что с официально признанной фабулой что-то неладно, что психологическая мотивация героев не укладывается в ее прокрустовы рамки. Однако и он сделал ошибочный вывод, что "Гамлет" - это пьеса-меннипея. Что в итоге все "реальные" персонажи остаются живы. Что поскольку пьеса-меннипея предполагает как бы два повествования, то одно, прозаическое, написано не кем иным, как Горацио, а стихотворная часть - выдуманным "реальным" принцем Гамлетом, в то время как вставная пьеса "Мышеловка" тоже написана Гамлетом, но уже каким-то другим. Что Гертруда - вдова старшего Фортинбраса. Что Гамлет - сын этого же Фортинбраса. Что в пьесе имеются соответственно два принца Гамлета: один - нереальный "реальный", которому тридцать лет, и второй - стихотворный и окончательно выдуманный, которому не больше двадцати. Таким образом, несоответствие в возрасте Гамлета, по мнению Баркова, исчезало, а заодно устранялась странность в поведении Горацио относительно принца.
Данная теория показалась мне достаточной занятной, но мало убедительной - уж слишком она сложна, чтобы быть эффективной, слишком перегружена, чтобы быть понятой без лишних усилий. Движение в сторону всех этих выводов чрезвычайно громоздко. Вряд ли Шекспир пошел бы на такой невероятно сложный трюк - все-таки каждому автору хочется быть понятым, и в конечном итоге понятым верно. А для этого необходима определенная легкость. Версию же Баркова трудно понять даже со второго раза.
Кроме того, устранив немногие противоречия, гипотеза Баркова порождала новые. Так, Барков утверждал, что Горацио крайне недружелюбно относится к Гамлету. И что это особенно подчеркивает сцена похорон Офелии: Горацио, по версии Баркова, знал, что хоронят именно Офелию, он был в замке в день ее смерти, но на все расспросы Гамлета упорно молчит. В итоге Барков считает, что "Горацио фактически скрывает от друга, что сейчас будут хоронить девушку, которую тот любит. Такое поведение лучшего друга Гамлета более чем странно".
Однако в пьесе есть убедительное свидетельство, что Горацио могло и не быть в замке в день гибели Офелии! Допущение же Баркова вызвано лишь тем обстоятельством, что Шекспир не сказал об этом прямо - был там Горацио или не был. Да и вообще очень многим исследователям прямо-таки не хватает точных авторских указаний, без которых они чувствуют себя крайне беспомощно.
А между тем Шекспир о слишком многом не говорит прямо - например, что Офелия беременна. И в некоторых случаях Шекспир оставляет достаточно косвенных примет, а вот в других - мало. Тем не менее они существуют, они очень яркие, так что не заметить их невозможно: стоит только задаться вопросом - и эта косвенная примета тут же становится психологической характеристикой, мотивацией, уликой.
Вот основная странность пьесы: почему Гамлет медлит с убийством короля? Ведь, кажется, Шекспир все сделал для того, чтобы внушить нам: задеты чуть ли не основополагающие чувства принца - чувство семьи, чувство рода! А он медлит... Так почему?!
Литературоведы тут же разделились на два лагеря. Одни утверждали, что Гамлет медлит потому, что он гуманист, вторые - что ему нужны достоверные доказательства. И что, дескать, именно для этого он и прикидывается сумасшедшим.
А что если для подобного бездействия существует другая причина? Которая замечательным образом устраняет все противоречия в пьесе - все до единого! И которая не лежит на поверхности только потому, что по некоторым (и крайне важным!) личным обстоятельствам Шекспир предпочел скрыть ее, однако же не настолько, чтобы ее не увидеть.
И это действительно так. Эта причина буквально выпирает из пьесы огромным количеством странностей, на которые как будто бы нет ответов, а многие подобные странности и вовсе игнорируются исследователями - либо они их честно не видят, либо делают вид, что не видят. В том и в другом случае подобная немота постыдна, поскольку и в том и в другом случае демонстрирует бессильную несостоятельность заявителей и очень смахивает на молчание литературоведческих ягнят.
Между тем истинный ответ заложен в самой природе человека -
Обращение к дуракам. Предупреждаю сразу: или немедленно закройте мое эссе, или потом не упрекайте меня в том, что я в очередной раз грубо избавила вас от каких-то там высоконравственных розовых очков, которые так успешно, как вам казалось, скрывали ваше плоскоглазие и круглоумие.
Понятия не имею, с чьей легкой руки пошло гулять по свету ложное утверждение, что Шекспир "небрежен". Возможно, тот, кто сказал об этом первым, ошибался искренне. Но армия тех, кто бездумно это повторял и повторять продолжает, не заслуживают снисхождения. Стыдно - выдавать свою творческую немощь за "небрежности" гения.
С переводчиком Шекспира А. И. Кронебергом Белинского связывали дружеские отношения с конца 1830-х гг. В данной и в другой, более поздней рецензии, опубликованной в августе в «Литературной газете», Белинский входит в журнальную полемику, развернувшуюся вокруг перевода «Гамлета». Наиболее сильные ответные удары наносятся при этом по О. И. Сенковскому, автору рецензии на «Гамлета» в переводе Кронеберга в «Библиотеке для чтения», и по Н. А. Полевому, чей перевод «Гамлета» Белинский теперь подвергает жестокой критике.
«Появление книжки г. Васильева очень порадовало нас. В самом деле, давно бы уже пора приняться нам за разработывание русской грамматики. А то – ведь стыдно сказать! – грамматика полагается у нас в основание учению общественному и частному, – а, между тем у нас нет решительно ни одной удовлетворительной грамматики! И как же бы могла она явиться у нас, когда теория языка русского почти не начата, и для грамматики, как систематического свода законов языка, не приготовлено никаких данных?…».
«Что нужно человеку для того, чтоб писать стихи? – Чувство, мысли, образованность, вдохновение и т. д. Вот что ответят вам все на подобный вопрос. По нашему мнению, всего нужнее – поэтическое призвание, художнический талант. Это главное; все другое идет своим чередом уже за ним. Правда, на одном таланте в наше время недалеко уедешь; но дело в том, что без таланта нельзя и двинуться, нельзя сделать и шагу, и без него ровно ни к чему не служат поэту ни наука, ни образованность, ни симпатия с живыми интересами современной действительности, ни страстная натура, ни сильный характер…».
«…наша критика (если только она есть) не может назваться бедною, истощенною труженицей, сколько потому, что у нас мало деятельных писателей, столько и потому, что у наших писателей деятельность редко бывает признаком силы и разносторонности таланта, что, прочтя и оценя одно их произведение, можно не читать и не оценивать остальных, как бы много их ни было, в полной уверенности, что они пишут одно и то же, и всё так же. Нам кажется, что г. Тимофеев принадлежит к числу таких писателей. Чего не пишет он, каких стихотворений нет у него!.
Лет тому восемь назад представитель какого-то сибирского университета обратился ко мне с просьбой написать сочинение, наподобие тех, что пишут школьники. Мне предложили взять любое произведение из школьной программы и разобрать «образ» любого из персонажей. Предложение показалось интересным, и я согласился. Написал сочинение по роману Ивана Гончарова «Обломов» и даже получил за него какую-то денежку. Экземпляра сборника мне так и не прислали.И вот теперь нашёл я среди замшелых файлов этот текст и предлагаю вашему благосклонному вниманию.
«Он страдал от себя, болел собою. Его лирические строфы показывают, как ужас самопрезрения проникал в его душу, как изнывал писатель в неисцелимой тоске и, словно ребенок, ждал и жаждал спасения от матери, со стороны. «Выводи на дорогу тернистую!..» Но, разумеется, на тернистую дорогу не выводят, а выходят. И со стороны не могло явиться того, чего не было в сердце и воле самого поэта, так что до конца дней своих томился Некрасов от горькой неудовлетворенности, от того, что он не мог прямо и смело смотреть в глаза своей взыскательной совести и в жизненной вялой дремоте «заспал» свою душу…».