Гамбит невидимки / Abdication - [18]

Громадное тело голландца застыло в таком напряжении, а взгляд стал таким пристальным, что Корлисс тут же подавил в себе желание спрашивать его о чем-либо. Он повернул голову в ту же сторону. Медленно тянулись секунды. Внезапно Корлисса охватило жутковатое чувство нереальности происходящего. В нескольких шагах от них все предметы сливались в одну сплошную черную массу, кроме унылой, бледной лунной дорожки, пересекавшей участок скошенной травы на застывшей в молчании темной земле. Дальше виднелась мерцающая вода лагуны, ещё дальше темная вода океана и дорожка из света, проложенная белыми загадочными лунными лучами в его бесконечность.

Это был совершенно неправдоподобный пейзаж под темно-синим ночным южным небом. Плеск воды, набегающий на прибрежный песок; приглушенный расстоянием зловещий рев волн, без устали бросающихся всей своей мощью на прерывистую линию скал, окружающих остров защитным кольцом, и разбивающихся об нее. Сами волны, видимые в темноте как полосы сверкающих белых брызг, похожих на осколки разбитого стекла, которые кружились в водовороте и круто вздымались, и разбивались, и ревели, и вели вечный бой в жестокой битве моря против земли. А над всем этим висело мрачное ночное небо и луна, такая яркая и белая, и всем пресыщенная, медленно уходящая за горизонт на западной окраине океана. Тихий шепот голландца заставил Корлисса вернуться к реальности:

— Я мог бы поклясться. Я клянусь, я видел силуэт человека на фоне луны!

Корлисс сбросил с себя чары этого раннего утра и рявкнул:

— Не сходи с ума! Человек, здесь, на этом богом забытом острове посреди Тихого океана. У тебя галлюцинации!

— Может быть, — пробормотал Проуг. — Если рассуждать по-твоему, это и в самом деле похоже на галлюцинации.

Он неохотно отвернулся, и Корлисс пошел вслед за ним завтракать.

Существо инстинктивно замедлило шаги, когда вступило в прямоугольник желто-оранжевого света, падающего из дверного проема. Изнутри слышался приглушенный гул низких мужских голосов, доносился стук посуды и странные запахи незнакомой еды. Существо задержалось на какую-то долю секунды, а затем вступило в дверной проем и остановилось там, щурясь от света и стараясь разглядеть своими рыбьими глазами то, что предстало перед ними.

За большим столом сидело шестнадцать мужчин, семнадцатый подавал на стол. Именно этот семнадцатый, тощий с отталкивающей внешностью мужчина в когда-то белом засаленном фартуке и посмотрел существу прямо в глаза.

— Чтоб мне провалиться! — вскричал он в удивлении. Это же не наш. Откуда ты свалился?

Все шестнадцать голов вскинулись. И шестнадцать пар глаз с удивлением и подозрением уставились на существо. Под их настороженными, испытующими взглядами оно ощутило неясное беспокойство, что-то напоминающее холодное предчувствие, что убить этих людей будет гораздо труднее, чем оно предполагало. Мгновение растянулось до бесконечности, и существу показалось, что не несколько, а миллион глаз качались и светились перед ним — миллион испытующих, подозрительных глаз, которые подрагивали, то загораясь, то подергиваясь дымкой.

Существо попыталось освободиться от этого неприятного ощущения. и тогда, где-то глубоко внутри себя оно почувствовало первую неприятно обеспокоившую его реакцию на вопрос маленького кокни. В ту самую минуту, когда проблеск мысли впервые расшевелил его мозг, другой мужчина задал тот же вопрос:

— Ты откуда?

Откуда! Вопрос проложил в его мозгу пока ещё едва заметную дорожку для мысли. Как откуда? Из моря, конечно. Откуда же еще? На всем огромном, мрачном и необитаемом пространстве на многие мили вокруг было только море и волны, вздымающиеся и падающие в непрестанном ритме — сверкающие, как драгоценные камни, в солнечные дни и набухшие и угрюмые ночью. Первобытное море с его неясными намеками на нечто, совершенно неописуемое.

— Ну! — потребовал ответа Проуг, не дав Корлиссу заговорить. — Ты что, язык проглотил? Ты кто? Ты откуда?

— Я… — начало существо неуверенно.

Всеми своими холодными рыбьими нервами оно ощущало страх. Теперь казалось совершенно невероятным, что оно заранее не придумало никакого объяснения. Откуда оно могло прийти, чтобы удовлетворить настойчивое любопытство этих грубых и проницательных людей.

— Я… — начало существо опять с отчаянием безнадежности. Оно лихорадочно пыталось вспомнить, что оно когда-либо слышало о том, что обычно случается с людьми. Перед ним встало изображение лодки и всего, что с ней могло произойти. Оно поспешно заговорило:

— Моя лодка… перевернулась. Я греб и…

— Лодка! — рявкнул Проуг.

Корлиссу показалось, что в тоне большого голландца прозвучало возмущение оскорблением, нанесенным здравому смыслу этим объяснением.

— Хватит трепаться. Лодка в нескольких тысячах миль от ближайшего порта! Для чего ты это говоришь? Ты кому лапшу на уши вешаешь?

— Проуг, уймись! — оборвал его Корлисс. — Ты что, не видишь, в каком он состоянии?

Он поднялся со стула, обошел вокруг стола, стянул с гвоздя полотенце и бросил его существу.

— На, оботрись.

Потом он повернулся к мужчинам за столом и с ноткой осуждения в голосе объяснил:

— Вы что, не понимаете чего он натерпелся? А ну-ка сами поплавайте в море, кишащем акулами, а потом случайно наткнитесь на этот остров. Да он, наверное, чуть с ума не сошел. Он слегка свихнулся и память потерял. Это называется амнезией. На, оденься в сухое!