Гамбит невидимки / Abdication - [16]

Клер почувствовал укол совести: он сознавал, что виноват и эти упреки справедливы. Но они были подсказаны безумной душевной болью и не приносили никакой пользы. Клер точно знал, что делать и что говорить. Его ответ вырос из произошедших событий естественно, как живой росток из семени.

— Молчать! — рявкнул он на майора Грэя, который открывал рот, чтобы заговорить. — Похоже, вы уже задрали лапки кверху? Готовы отстреливаться до конца, но в глубине души уже побеждены? Я прекрасно знаю, что вы думаете, но только что я видел смерть человека, который знал, как надо умирать. И если кто-нибудь в этой кабине окажется недостоин его, я выброшу тело такого труса из самолета. Только настоящие мужчины будут иметь честь погибнуть вместе с этой машиной!

Слушая эту страстную речь, Уилсон и Грэй переглянулись, и Грэй пожал своими широкими плечами, давая понять, что, когда видит перед собой полностью помешанного человека, может отличить его от здорового.

Но Клер не чувствовал себя сумасшедшим. Все его тело горело от жизненной силы и дрожало от напряжения, как палец нетерпеливого стрелка на податливом курке. Никогда ещё он не был так восприимчив к окружающему миру, никогда не ощущал сильнее, какая величайшая радость — жить на свете.

На мгновение Клер увидел на фоне луны похожий на торпеду силуэт, и когда «мессершмит» стал снижаться по длинной пологой дуге, атакуя их самолет, командир экипажа присел у правого пулемета. Его ум был тверд как камень, и все его тело сосредоточилось на прицеливании.

Через мгновение Клер плавно нажал на курок и удерживал его в заднем положении.

Потом его глаза на мгновение ослепила вспышка яркого света, которая превратилась в белый огненный шар. Огонь пылал на том месте, где только что был немецкий самолет.

— Взорвал! Молодчина! — прозвучал в ушах у Клера пронзительный вопль Уилсона.

В уме командира возникла мысль, не относящаяся к бою: как люди в критических ситуациях переменчивы в своих чувствах! Штурман только что яростно ненавидел его, а теперь бурно восторгался им же.

Эту мысль вытеснило изумление: Клер почувствовал, что пулемет был не таким, как всегда. Он стал больше о размеру, но, как ни странно, гораздо легче и бесконечно удобнее в обращении.

Было ещё нечто новое, и когда Клер заметил это, его душа словно воспарила от восторга: На фоне бледного утреннего неба пулемет светился зеленым светом. Весь его блестящий ствол был окрашен в бледно-зеленый цвет с радужными переливами.

Самым странным из всего этого было то, что Клер абсолютно точно знал, что произошло: он стрелял энергетическим лучом, мощи которого ничего не могло выдержать.

Снова склонившись над пулеметом, Клер в первый раз осознал ту спокойную уверенность, которой был полон, — ощущение несомненной истины. Ощущение судьбы, непохожее ни на одно из чувств, которые он испытывал прежде.

Он ждал новой атаки ничего не подозревающего врага, и тут почувствовал ещё одно необычайное изменение. В первый момент он не понял, что это было, но потом догадался: тишина!

Клер сдвинул брови, потом кивнул сам себе: он прекрасно понял, в чем дело — не слышно шума двигателей. Это совершенно естественно: двигатели космического корабля, в который превратился его самолет NA-7044, не могут работать на бензине.

Корабль скользил по воздуху плавно, как по стеклу — великолепная бронированная машина для глубин космоса. Он плыл по небу на холостом ходу с небрежным изяществом, неуязвимый для врагов.

Клер пересел со своего места у пулемета за второй пульт управления.

— Теперь поведу я, — сказал он Уилсону. — А ты иди к аптечке и займись своей рукой. Через несколько минут мы приземлимся.

Он окинул взглядом приборы на пульте управления и улыбнулся в порыве внезапного ликования, от которого сильнее забилось сердце: приборы были почти такими же, как раньше, но все же чуть-чуть другими. Это была разница между жизнью и смертью.

Акселератор был словно какой-то сверхчувствительный датчик: он реагировал даже на самое слабое прикосновение. Клер набрался решимости, с силой нажал на него — и одно мгновение летел с такой сверхвысокой скоростью, от которой у него закружилась голова. Потом он увидел хорошо знакомую дугу — берег Англии.

Они приземлились практически без единого толчка. Клер вышел из самолета вместе с полковником Ингрэмом. Луна была бледной тенью в небе английского Северо-Заада.

Полковник немного надувался от важности:

— Мы задали жару этим бошам! Я сам взорвал двух из них. Должно быть, мы попали им в бомболюки.

На мгновение то, что Ингрэм совершенно забыл, что случилось на самом деле, изумило Клера. Но в конце концов Клер сообразил, что это объясняет одну загадку, ставившую его в тупик.

Супермен смог материализоваться потому, что профессор Капплер все-таки правильно определил его происхожедение, но ещё в большей степени потому, что во время своей героической смерти ученый создал мощный источник восторга — чистейшей из энергий.

Этой энергии хватило, чтобы спроектировать в реальный мир не только дейстенную волю, но и конкретный предмет — космический корабль.

Почему же корабль до сих пор здесь? Это и было загадкой для Клера, пока полковник Ингрэм не заговорил, но теперь все стало ясно как день: люди из великого свободного будущего, единственного теперь будущего мира, просто не могли поверить, что полет, который однажды потерпел неудачу, теперь благодаря их вмешательству благополучно завершился.