Гамбит девятихвостого лиса - [96]

Пепломот превратился в кокон из жесткого света, глубоких трещин и пустых пространств там, где раньше находились люди. Стоило Черис пошевелиться – вздохнуть, моргнуть, попытаться найти опору на полу, оставляющем раны, – она чувствовала, как осколки входят в мозг, приковывая ее к воспоминаниям Джедао.

У нее был выбор. Она могла вынуть осколки и выбросить их. Отказаться смотреть на них.

Или она могла по крупицам собрать всё полезное. Попытаться понять Джедао.

«Установочные инструкции при первом заякорении» казались чем-то давним и далеким, но она вспомнила, как Джедао предупреждал при первом прочтении, что поедание осколков сведет ее с ума. Когда он постоянно следовал за нею и разговаривал с ней, это было само по себе плохо. Его присутствие внутри ее головы, несомненно, окажется хуже.

С другой стороны, ее мир уже сошел с ума. Командование Кел только что обернулось против нее. Ее положение ужасно. Джедао определенно знал больше о происходящем. Ей нужна информация, которую он не успел или не пожелал предоставить. В какую игру он играл с Командованием Кел все эти века? И что он знал о Нирай Куджене, про которого с таким отчаянием предупреждал перед смертью?

Ей всегда нравились вóроны. Она выклюет все возможные ответы из трупного стекла в надежде, что они подскажут действенный курс. Она сыграет в эту игру, поставив на кон свою жизнь.

Гравитация восстанавливалась. Теперь надо двигаться осторожнее. На некоторое время она сосредоточилась на дыхании. У нее хорошие легкие, но дыхание казалось слишком поверхностным, что бы она ни делала. Было трудно не паниковать. Если она встанет слишком резко, все ее кости растворятся, и она прольется на пол, как чернила из перевернутой чернильницы – из нее получится клякса в форме Черис.

Она краем глаза заметила собственную тень, и от отсутствия девяти глаз Джедао сделалось больно, но скорбеть было некогда.

Она проглотила осколок. Продвигаясь вниз, он пронзил ее сердце.

Черис провалилась в воспоминание, где были смутные голоса, смех и смесь запахов вина, духов, цветов, а также полуоткрытая дверь: вечеринка. Женщина, темноволосая, благоухающая, с красивым лицом, с накинутым на плечи длинным красным пальто, прижималась к Черис. Рот у женщины был красивый, но совсем недобрый. Она носила перчатки – такие темно-красные, что они казались почти черными; дурной вкус, но никто не смел сказать ей «нет». Это была гептарх Шуос Хиаз, и она вынудила Черис отступить в комнату, где царили сумерки.

Руки Хиаз были в ее волосах, принуждая опустить голову для поцелуя. Одна рука блуждала по груди Черис, безошибочно находя каждый шрам под черной с золотом униформой, а потом задержалась над эмблемой бригадного генерала. Она велела Черис снять перчатки. Перчатки были черные, без пальцев. Черис знала, что ей не полагается спать с гептархом, но отказать она тоже не могла.

– Поздравляю с повышением, – сказала Хиаз. – Я всегда знала, что ты далеко пойдешь.

– Шуос-чжо, – сказала Черис, очень официально. Она вспоминала, откуда пришла, как десять лет назад была пехотинцем Шуос, как перевелась из штаба Хиаз в армию Кел при первой же возможности. – Простите, могу ли я предложить вам что-нибудь…

Хиаз одним томным движением стряхнула пальто. Под ним на ней была униформа Кел. Наряд сидел безупречно.

И если уж на то пошло, перчатки не были темно-темно-красными. Они были черными. Перчатки Кел, табу для Шуос.

Черис осознала внезапность своей эрекции и тот факт, что в один миг ее перехитрили по всем фронтам.

Она почти сказала «нет», пусть даже гептарх могла положить конец ее службе Кел за нарушение приказа. Уничтожить карьеру, над которой она так усиленно трудилась, план, который она вынашивала так долго. Но она Шуос – а значит, собственность гептарха. Ей не к кому обращаться за помощью.

Шуосы не верили в секс без игр и обязательств. Руки Хиаз переместились вниз. На один красно-черный миг Черис подумала о том, чтобы убить ее лишь ради того, чтобы освободиться. Руки у Хиаз были очень шустрые. Невзирая на все попытки Черис не реагировать, ее пульс ускорился. Хиаз любила перемежать ласки неудобными вопросами.

Затем Хиаз потянулась вверх, чтобы расстегнуть пуговицы кителя. Черис схватила ее запястье. Взмолилась оставить китель.

«И я называю себя тактиком», – свирепо подумала Черис. Из всех тайных желаний оказаться во власти этого… Ее дыхание сбивалось. Она могла бы выжать из происходящего преимущество, если бы сохранила хоть частицу контроля. Она начала отвечать на вопросы Хиаз, направляя разговор в лучшее русло. Пока Хиаз думает, что Черис во власти желания, а не вынашивает план против гептархата, ей ничего не угрожает.

Хиаз пробормотала что-то о страхе и отваге, о зигзагообразных путях, которыми люди следуют между тем и другим.

– Чего ты так боишься? – с издевкой спросила она. – Думаешь, я причиню тебе боль? – Она встала на колени, всё еще в униформе, и взяла Черис в свой рот, бархатно-теплый.

Охваченная смертельным ужасом, Черис ахнула, и голос ее надломился, как у подростка. Банально, но правдоподобно. Глаза Хиаз, полуприкрытые длинными ресницами, на миг блеснули от триумфа.