Гамба - [2]
5 — взять чемоданчик Магали с вещичками Магали для больницы.
6 — спросить Магали «Ну как ты?»
7 — открыть перед Магали дверь подъезда.
8 — открыть перед Магали дверцу машины.
9 — не думать о том, что происходит.
10 — вспомнить про якорение.
11 — сесть за руль, вести спокойно, плавно, но не слишком медленно.
12 — приехать в больницу.
13 — спросить Магали «Ну как ты?»
14-…
14-…
Четырнадцатого пункта не было. От четырнадцатого и дальше — неизвестность.
От четырнадцатого и дальше — глухой ужас перед прыжком в бездонную пропасть.
От четырнадцатого и дальше — сожаление, ведь мог бы родиться бесплодным или, еще проще, не дожить до этого дня, умереть лет, к примеру, в двенадцать, когда жизнь сводилась к аккуратно убранной комнате, этажерке с «Леголэнд Спейс» и гарантированному горячему обеду.
Нет, он тогда не умер.
Не повезло.
V
В какой-то момент что-то, кажется, пошло не так. Акушерка побежала за гинекологом, гинеколог уставился в какой-то экран, гинеколог засунул два пальца в резиновой перчатке в нутро Магали, гинеколог нахмурил брови, а потом гинеколог попросил его выйти.
Он вышел — с большим облегчением.
Может быть, еще повезет, и ребенок родится мертвым. Магали будет трудно в первые месяцы, придется, наверно, обратиться к психоаналитику, который растолкует им, как «работать над собой, чтобы пережить потерю». Это будет испытанием, но они его преодолеют, и со временем, осторожными намеками, он постарается убедить Магали, что она не создана для материнства, что не надо поддаваться давлению общества и равняться на культурные клише о семье, что смысл жизни не только в продолжении рода и что ей, современной женщине, пора порвать с патриархальной моделью.
Ну а если Магали так и не успокоится, можно ведь завести щеночка… Пусть перенесет на него свои нерастраченные чувства, это будет решение всех проблем. Конечно, собаку надо время от времени выгуливать, но это пустяк в сравнении с заботами, которых требует ребенок.
Вот к чему он пришел. Уже, можно сказать, устроил их будущее. Как вдруг сообразил, что времени прошло многовато, давно пора было разрешиться мертвым младенцем. У него что-то сжалось на уровне пищеварительного тракта: а вдруг там, за дверью, происходит что-то другое, а вовсе не смерть ребенка? Просто трудные роды, которые завершатся кесаревым сечением, и младенец появится-таки на свет?
Он встал. Зеленоватый свет ночных ламп в больничном коридоре напоминал суп с кервелем. Было уныло и некрасиво, и пахло эфиром. На плакате размером в квадратный метр фотография младенца с закрытыми глазами призывала вовремя делать прививки. Рядом, на другом плакате женщина, стоя спиной к публике в окружении расплывчатого ореола персиковых тонов, стыдливо предостерегала от вагинальных микозов.
Словно придавленный бременем жизни, он снова сел, ощущая во рту привкус горечи.
Перед ним вдруг вырос гинеколог.
Лицо у него было… с таким лицом не сообщают хорошие новости.
Забрезжил свет надежды.
Гинеколог сел рядом и заговорил: вы только не волнуйтесь, произошло кое-что непредвиденное, такие вещи иногда случаются…
Воссияло солнце…
Гинеколог продолжал:…трудно все предусмотреть по анализам крови и даже по результатам эхографии… Что поделаешь, конечно, это нелегко, но ему повезло, мать и ребенок живы и здоровы…
Солнце скрылось за тучи.
Свет померк.
Но что же тогда не так?
Гинеколог покачал головой и посмотрел на часы.
— У вас родился… не совсем… Ваш ребенок… Как бы это… Он… креветка… Ну, в общем… Гамба…
— Гамба? — переспросил он.
— Гамба, — кивнул гинеколог.
И ушел, оставив его одного.
— Гамба, — повторил он сам себе.
VI
Магали выписалась из больницы через три дня. Казалось, за эти три дня она постарела лет на десять. Три дня она рыдала, три дня неотрывно смотрела, как гамба плавает взад-вперед в аквариуме с соленой водой, установленном на скорую руку в отделении для новорожденных, три дня пыталась свыкнуться с мыслью, что она мать, что это существо — ее дитя, что, хочешь не хочешь, придется им заниматься, заботиться о нем и постараться рано или поздно его полюбить.
Любовь, впрочем, не заставила себя ждать. Он убедился в этом уже на следующий день после родов, когда, сидя на краешке кровати и держа Магали за руку, не знал, что сказать и в конце концов ляпнул: «Наверно, по закону мы не обязаны держать ее у себя, я выясню…»
Магали выпрямилась, метнула на него ледяной взгляд и сказала, что запрещает ему — да-да, запрещает, он хорошо слышал? — запрещает раз и навсегда говорить подобные вещи о своем сыне и чтобы он даже думать такое не смел.
Он помолчал, хотел было спросить, откуда она знает, что это мальчик, но прикусил язык. Не стоило подливать масла в огонь.
В тот день он понял, что больше ничего в его жизни не будет как раньше. Он чувствовал, что с появлением гамбы его жена изменится, да что там чувствовал — был уверен — она уже изменилась. Будущее обещало быть хуже, чем он опасался, его жизнь накрыла тьма, отныне он будет жить в обществе жены и гамбы, изгнанником вдали от мира. Попросту говоря, дела его были хреновые, и он знал, что из клуба, объединяющего тех, кто радуется жизни, навсегда переходит в другой клуб, для тех, у кого «неладно».
Неизвестно, в какой стране идет война. Здесь есть разрушенные города и элитные кварталы, террористы и мирные жители с синяками на плечах «от ношения оружия», вьетнамские эмигранты, словенский солдат, серийный убийца с Кипра, эстрадные звезды и шоумены. Но война — лишь информационный повод для рекламодателей, которые отдадут жизнь в борьбе за рейтинг. Головорезы-спецназовцы идут в атаку с рекламными надписями на куртках. Раздают шоколадки беженцам, неважно, что скоро их уничтожат. Телезрители не должны впадать в депрессию.
Томас Гунциг (1970) — бельгийский писатель, один из самых ярких представителей современной франкоязычной литературы, лауреат премий Виктора Росселя и Издателей Бельгии.Буйная фантазия, черный юмор и умение видеть абсурд в обыденном принесли ему славу «внучатого племянника Кафки». На русском языке опубликованы его романы «Смерть билингвы», «Что-то было в темноте, но никто не видел» и сборник новелл «Самый маленький на свете зоопарк».«Всем, кто задастся вопросом, с какой стати мне вздумалось написать подобную книгу, я отвечу: просто ради собственного удовольствия и в знак любви», — говорит Гунциг о своем новом романе «10 000 литров чистого ужаса», в котором автор отдает дань любви целого поколения к жанру horror и, особенно, его разновидности survival (выживание)
Посетите самый маленький на свете зоопарк. Где на нас всегда смотрит какое-то животное своим немигающим взглядом. Оно смотрит, как мы живем бесцельно, мучаемся от тоски и умираем от одиночества. Мертвая жирафа. Корова, превратившаяся в девушку, но оставшаяся коровой в душе. Маленький, беззащитный коала, жертва цивилизованного неврастеника. Мужчина с глазами ездовой собаки. Муж с глазами гадкой крысы. Индус, похожий на кота.Животные, как мерило человеческого. Картонно-пластиковый мир, одинаково жестокий и к тем, и к другим.
Опоздать на собственную свадьбу, потому что по «ящику» показывают «Техасскую резню бензопилой»? Заплатить модной тренинговой фирме кругленькую сумму, чтобы тебя посадили в концлагерь, били и пытали? Подрядиться рабочим на шахту и бурить скважину глубиной в десятки километров, чтобы дорыться до ада? Пародийные, почти карикатурные персонажи, помещенные автором в невероятные обстоятельства, позволяют читателю взглянуть на мир словно сквозь искривленную призму и парадоксальным образом узнать в его деталях реалии сегодняшнего дня.
Имитация, разрушенные иллюзии… За пропуск в новую жизнь надо платить. Великолепная жизнь и вовсе недоступна, вернее, доступна совсем единицам. А так тебя ждёт запретная зона, с населяющими её мутантами, кордоны, ограждения и стена. То есть каждый выживает в этом разрушенном мире как может. Но есть ещё параллельный мир со множеством Вселенных, куда так трудно, но заманчиво попасть. И там сыграть свою новую роль. Проходя через все события, существующие одновременно, надо не сломаться и выбрать что-то одно. Между торжеством справедливости и безнадёжностью и вызовом смерти.
Победим не мы, систер. Мир спасают те, кто на передовой: врачи, санитары, эпидемиологи, инфекционисты. Нам с ними не равняться, те парни резали Землю без наркоза и по живому: последние месяцы, считай, операция шла. А вот как швы наложили… тащить, выхаживать – как раз наше дело. Не только наше с тобой, конечно, таких сотни и тысячи. Психологи, кризисные консультанты, но помочь миру очухаться, сгладить осложнения, привести, короче, все в норму… как раз это мы и делаем. Тащим из депрессии всю планету.
В книгу А. Горло вошли произведения, над которыми автор работал на протяжении многих лет. удожественный метод Горло – доведение до абсурда условий человеческого существования, жить в которых не представляется возможным, если ты не обладаешь иронией – этим, по мнению автора, проявлением независимости человеческого духа.
Ничто не имеет конца, и все начинается с дороги… Однако отнюдь не «романтика дальних странствий» манит главного героя.
Начало 23-го века. Россия процветает. Экономика стабильна, внешние враги слабы. Одной из немногих проблем остается национальное меньшинство – русские, точнее – русский терроризм. И вот однажды в руки экстремистов попадает готовая к использованию ядерная бомба...