Галоп - [2]

Мы с Инжаром два последних круга уверенно лидировали, с отрывом почти в корпус. Если сравнивать его со скакуном Хана, то по физическим параметрам они близки. Но не по воле к победе. Моя животинка понимает меня без слов. Мы с ним во время скачки одно целое. Я никогда не применяю к нему крюк, хотя он, как то и установлено правилами, приторочен к моему сапогу. Да и шпорами я, честно говоря, редко пользуюсь. Если честно, то уж и забыл когда. На полосе мы одно целое, все и без слов, а тем более железа, ясно. Самое большее, что я обычно делаю, хватаю Инжара за уши. После этого у него словно реактивный двигатель из-под куцего хвоста хлещет, хотя уши у массипо уж никак нельзя назвать болевой точкой. Впрочем, смотря как с ними обходиться. У некоторых жокеров животинки уже после пары лет работы вместо ушей имеют истерзанные железом клочья. Но это уже чересчур.

Хан выходил в лидеры очень грамотно. Он сунулся было на внутреннюю дорожку, но мой Инжар шел очень плотно к кромке, и сместить его в сторону – я и многие другие это прекрасно знают – просто невозможно, не тот характер. И тогда Хан зашел справа и наддал своего быка. Не знаю, просто не видел, что уж он там с ним сделал, но зато почувствовал, как Инжар заволновался. Это необъяснимое чувство, когда ты понимаешь все, что происходит с твоей животинкой, все до нюансов. Кто-то может счесть, что я преувеличиваю, привираю, как то любят делать многие спортсмены, рыбаки и охотники – любители баек, но это именно то, что я испытывал, не говоря уже о восторге, который вызывает это непередаваемое чувство единения с животным, несущим тебя к финишу.

Мне показалось, что Брефт буквально одним скачком выровнялся с нами. Я посмотрел на его морду. Эти осатанелые глаза, от напряжения едва не вываливающиеся из орбит, и выступившая на губах пена будут стоять у меня пере глазами еще долго. Я даже подумал, что все, Хан загнал очередную животинку. До финиша они, может, и доберутся, но Брефт больше не жилец. По крайней мере не скакун.

Но эти мысли проскочили так, фоном, между прочим, потому что в тот момент перед нами стояла проблема посерьезнее.

За Ханом давно и прочно укрепилась слава «грязного» жокера. Он мог исподтишка ударить чужого скакуна, мог, прижавшись вплотную, особенно когда ехал в плотной группе и был прикрыт от видеокамер и зрителей, скинуть соперника, поддев его крюком за подошву сапога, а мог и просто вытолкнуть соперника с дорожки, выдавив его и тем самым заставив выйти из скачки. Мне показалось, что он готовится выполнить как раз этот прием, который, строго говоря, не противоречит правилам. Даже наоборот, многие зрители это любят и приветствуют и, соответственно, не возражают организаторы и даже Ассоциация, хотя профессионалы относятся, мягко говоря, с прохладцей, считая, что подобного рода силовая борьба на беговой дорожке противоречит самому принципу скачек. Но наше мнение далеко не всегда учитывается хозяевами и организаторами, для которых прибыль важнее каких-то там принципов.

Другое дело, что с Инжаром такие фокусы не проходят. Вытолкнуть его с бегового круга не удавалось еще никому. И дело не только в том, что у него масса побольше многих других, а в том, что у него, если можно так сказать, особое чутье на такого рода фокусы. Несколько раз я сам поражался, когда он реагировал на «поршень» даже раньше, чем я осознавал, что нас хотят выжать. В этот момент он несколько меняет траекторию движения и плечом толкает противника, отбрасывая его в сторону и сбивая с ритма, после чего тот редко приходит к финишу в тройке лидеров. А уж первым – никогда. Правда, некоторые пытались, так сказать, скооперироваться. Ведь во время этого приема мы тоже теряем скорость. То есть один идет на выдавливание, а второй, пользуясь моментом, уходит на обгон. Один раз это получилось. Один. Но больше – нет. И все это знают. Поэтому силовыми приемами против нас стараются не пользоваться. Тем более, как я заметил, сами массипо на это идут с неохотой.

Я собрался, готовясь к рывку – силы у нас еще были, я это чувствовал. В крайнем случае я рассчитывал на свою животинку, которая не даст нас в обиду.

И в этот момент – это невероятно, но это так, клянусь! – я почувствовал, что мой Инжар боится. И сам, признаться, испугался. Потому что подобного у нас не случалось! Мы проигрывали, мы выигрывали, бывали всякие неприятности, но такого – ни разу. Мы испугались!

Бросив повод, я вцепился ему в уши. Неси! Вперед! Уходим! Спасаемся! В тот момент я действительно испытывал ужас. Самый настоящий. Животный. Непонятный и не объяснимый. А до финиша уже рукой подать! Последний рывок и…

И тут я заметил, как справа от меня блеснуло железо. Хан собирается выбросить меня из седла?

Я повернул к нему голову и увидел, как его остро отточенный крюк нацеливается на пах моего Инжара.

И вот дальше, хоть убейте, я ничего не могу понять. Потому что это выше либо вообще за пределами моего понимания.

Попробую объяснить не торопясь.

Во время скачки массипо смотрит только вперед и лишь иногда косит глазом в сторону, чтобы видеть догнавшего его соперника. Это известно, проверено, это запечатлено сотни, если не тысячи раз самой подробной видеосъемкой. То есть того, что происходит у него дальше того места, где заканчивается его шея, он не видит в принципе. Отслеживать периферию удел и задача жокера, иначе зачем он нужен. Но в тот момент я вдруг почувствовал, будто это к моему взмокшему паху тянется остро отточенное железо, готовясь разорвать, просто растерзать мой детородный орган.