Галлюцинации, или быль о необыкновенных приключениях автора в дьявольском раю - [17]

Вечером мы сделали привал под навесом из пальмовых листьев, где был знак, судя по которому, мы одолели за день двадцать пять километров. Мы плотно поужинали консервированным сыром и куриным супом с овощами из пакетов, а утром, как только рассеялся туман, окутавший землю на рассвете, снова вышли на тропу. В этот день нам пришлось здорово попотеть — мы переносили самую тяжелую поклажу, используя метод, который после двух часов работы давал каждому час передышки. Нелегкое это было дело, скажу я вам. Мне кажется, мы уже начинали ощущать воздействие "феномена" — отголосок наших будущих легкомысленных экспериментов с законами физики, до которых оставалось несколько дней. Трудно сказать наверняка. Мы перестали есть. Женщины заявили, что удобства ради нужно отказаться от завтрака и ужина. Они так решили, поскольку готовка лежала на них, а для того чтобы развести костер в сыром амазонском лесу, приходилось изрядно потрудиться.

Утром мы поднимались в половине пятого, пили кофе и к половине четвертого по полудни проходили километров двадцать пять. Припаршивая работенка! Тропа шла то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. Мы выходили к реке и обнаруживали, что моста нет, — приходилось соображать, как переправиться. Нужно было постоянно следить, чтобы носильщики что-нибудь не стащили или вообще не бросили нас на произвол судьбы. Несмотря на изнурительный труд, мы остро ощущали присутствие поистине бескрайнего, полного жизни леса, сквозь который пробирались. На второй день мы с утра до вечера тащились вперед, хотя силы наши убывали. Наконец мы добрались до укрытия, похожего на то, которым воспользовались прошлой ночью. Оно стояло на вершине высокого холма, чуть пониже примитивного моста, перекинутого через речку. После наступления темноты, собравшись вокруг костра, мы долго курили и разговаривали в ночи, предчувствуя близкие приключения, которые мы уже ощущали, но еще не могли себе представить. Носильщики-витото разложили завернутую в листья снедь и ели отдельно от нас, держась с нами дружелюбно, но отчужденно.

На четвертый день после полудня носильщики заметно оживились, предвкушая скорое прибытие в Ла Чорреру. Во время одного из привалов Ванесса указала на радугу — она висела прямо над тропой, по которой мы шли. Мы обменялись приличествующими событию шутками, навьючили на себя поклажу и поспешили дальше. Через несколько минут мы уже шагали сквозь подлесок и скоро очутились на краю обширной поляны, представлявшей собой неровный выгон. За ним виднелись постройки миссии. Когда мы вступили на поляну, навстречу нам вышел индеец. Мы, запинаясь, объяснились с ним по-испански, после чего он быстро переговорил с нашими носильщиками на витото и повел нас в том направлении, откуда пришел.

Мы пересекли пространство, огороженное каймой леса, потом полузакрытый внутренний двор — возможно, это была танцплощадка. На стенах темперой были нарисованы забавные эльфы с острыми ушами. Наконец нас подвели к заднему крыльцу более солидного деревянного здания — очевидно, это был дом священника. Из двери появился здоровенный бородатый мужчина в домашней одежде, грубоватый на вид. Его в совершенстве смог бы сыграть Питер Устинов. Несмотря на угадывающийся веселый нрав, он явно не был в восторге от нашего появления. Интересно, почему здешние обитатели все такие нелюдимые? Может быть, они не любят антропологов? Но мы-то в основном были ботаниками. Что было делать? Нас приняли вежливо и даже радушно. Воздержавшись от дальнейших расспросов, мы развесили гамаки в пустовавшем доме для гостей, куда нас проводили. Все ощущали облегчение: наконец-то мы добрались до цели.

Глава IV. Стоянка у порога

В которой мы знакомимся с грибами и шаманами Ла Чорреры.

Большая часть бассейна Амазонки образована аллювиальными отложениями с Анд. В Ла Чоррере все по-другому. Река Рио-Игара-Парана сужается и забирается в расселину. Течение ее становится стремительным, потом спадает с гребня — порога, — создавая не то чтобы водопад, а узкий желоб (чорро в переводе означает "стремнина"), зажатый в ущелье поток, который, разливаясь, образует значительных размеров озеро.

Ла Чоррера — райское местечко. Вы настойчиво стремитесь к цели, и вот она перед вами. Здесь нет ни жалящих, ни кровососущих насекомых. Вечерами туман клубится над обширным пастбищем, создавая чарующий пасторальный пейзаж. Есть миссия, пенящееся озеро внизу, кольцо джунглей и, к моему удивлению, крупный рогатый скот белой масти.

На следующий день после нашего прибытия я стоял на краю выгона, расчищенного испанскими священниками — они возглавляют миссию Ла Чорреры со времени ее основания в 1920 году, — и вертел в руках превосходные экземпляры грибов того же вида, который отведал во Флоренсии. А передо мной, на выгоне, росли десятки таких же красавцев. Рассмотрев несколько из них, мы с братом пришли к выводу, что это та же самая Stropharia cubensis, которую мы находили раньше, один из самых крупных и выносливых из содержащих псилоцибин грибов и, несомненно, самый широко распространенный.

И что дальше? У нас не было данных по правильной дозировке псилоцибина, а каталог наш включал цветущие растения, но не грибы. Общими усилиями мы вроде бы припомнили, что в оахаканских грибных ритуалах, о которых писал в "Лайфе" Гордон Уоссон, грибы всегда употреблялись парами, причем зараз съедалось несколько пар. Мы решили, что в тот вечер каждый из нас съест по шесть грибов. В отрывке из моего дневника за следующий день без обиняков говорится: