Галина Уланова - [167]

После того как 29 апреля глава австрийского временного правительства Карл Реннер передал официальным лицам СССР ноту с просьбой «признать вновь восстановленную государственность Австрии» и не отказать ему в помощи при выполнении его тяжелой задачи, началось налаживание хозяйственных связей между двумя странами.

Маршалу Коневу пришла блестящая мысль «выписать» из Москвы лучшие артистические силы и устроить в честь австрийского руководства и интеллигенции пышный прием и концерт в великолепном императорском дворце Хофбург.

«Несколько раз мне приходилось вблизи наблюдать за действиями И. С. Конева, и могу утверждать, что решительности ему было не занимать, — вспоминал ветеран дипломатической службы Н. М. Луньков. — Сняв трубку правительственного телефона ВЧ, на другом конце которого был Сталин, Конев довольно смело поставил вопрос о срочном направлении в Вену артистов-звезд, которые не только продемонстрировали бы советское искусство, но и всколыхнули бы еще больше освобожденных из гитлеровских застенков австрийцев. На какой-то вопрос из Москвы Конев утвердительно заявил: «Товарищ Сталин, я гарантирую потрясающий успех наших звезд, в этом уверен и Реннер, мы оба просим удовлетворить нашу просьбу».

Уже на следующий день в Вену прилетели Галина Уланова с партнером Владимиром Преображенским, певцы Наталья Шпиллер и Алексей Иванов, скрипач Давид Ойстрах, пианист Лев Оборин, виолончелист Святослав Кнушевицкий и другие известные артисты.

Незадолго до концерта выяснилось, что Галина Сергеевна, собираясь в спешке, забыла взять самое главное — свои пуанты. Но для победоносной Красной армии не существовало преград. Конев разослал своих подчиненных на поиски «тапочек», и они удивительно быстро обнаружили в Вене пуанты нужного размера.

В Хофбурге был устроен пышный прием. Гости разошлись только под утро. Так как авиация союзников полностью разрушила придворный Бургтеатр, концерт проходил в варьете «Ронахер». Уланова, исполнившая вальс из «Шопенианы», «Умирающего лебедя» и вальс Рубинштейна, имела оглушительный успех. Крики «бис» и шумные аплодисменты даже мешали ей танцевать. Австрийцы плакали от восторга, со слезами смотрели на балерину советские медсестры, солдаты и офицеры. Реннер и Конев, а за ними и все зрители несколько раз вставали, чтобы поприветствовать Галину Сергеевну.

На это представление были приглашены Вацлав Нижинский и его жена Ромола, которых конец войны застал в Вене. Ромола говорила, что встреча с искусством Улановой была в жизни ее мужа самой удивительной с тех пор, как он оставил сцену из-за тяжелого психического заболевания. Она вспоминала:

«Когда мы приехали в театр «Ронахер», нас провели в ложу рядом со сценой. В переполненном зрительном зале были почти одни военные… Программу спектакля не объявили заранее. Перед тем как поднялся занавес, в нашу ложу зашел советский офицер. Поздоровавшись с Вацлавом, он сказал ему по-русски:

— Этот спектакль будет для вас сюрпризом. Надеюсь, он понравится вам и доставит удовольствие.

Трудно было поверить, что среди развалин Вены можно увидеть столь высокий образец хореографического искусства… Один балетный номер следовал за другим. Перед нами открывалось столь необыкновенное волшебство, что мы с трудом верили своим глазам… Мы с Вацлавом переглянулись. Затем он подвинул свое кресло ближе к сцене и, глядя как зачарованный на Галину Сергеевну, позабыл обо всём на свете… В ней одной как бы воплотились все великие балерины прошлого…

Вацлав, не отрываясь, смотрел на сцену и аплодировал после каждого номера с энтузиазмом юного студента. В конце программы, когда исполнялся вальс из балета «Шопениана» Михаила Фокина, в котором Вацлав когда-то танцевал с Тамарой Карсавиной, Нижинский крепко сжал руки и, пристально следя за каждым па, слегка покачивался, словно аккомпанируя танцу».

На другой день Ромола Нижинская приехала к Улановой в отель и рассказала, что Вацлав очень обрадован увиденным на концерте. По его мнению, советский балет строго придерживается классических традиций и фрагменты из балета Фокина были исполнены точно так, как некогда он сам танцевал их с Карсавиной. И вдруг во время этой беседы с кресла в глубине холла поднялся пожилой человек. Подойдя к Галине Сергеевне и Преображенскому, он начал пожимать им руки. То был Вацлав Нижинский. Его сумеречное сознание прояснил «божественный» танец Улановой.

В Вене артисты Большого театра пробыли почти месяц. В свободное от выступлений время они посетили практически все знаменитые места, связанные с великими австрийскими композиторами, в «Фольксопер» смотрели оперетты «Цыганский барон» и «Страна смеха», проехали по боевым дорогам, связанным с победами Суворова и Кутузова.

Вернувшись в Советский Союз, Галина Сергеевна поведала читателям, что, увидев плачевное положение театра в Австрии, «не могла не вспомнить свою страну, которая сумела даже в дни самых страшных битв не только сохранить свой театр, но и приумножить его славу».

Явление

После Вены Уланова сразу же отправилась на гастроли в Иваново, возглавив небольшую группу солистов Большого театра. «Как в гостях ни хорошо, а дома лучше, — говорила балерина. — Прекрасны наши леса, бескрайняя ширь полей, великие реки, могучий добродушный народ наш, в годины испытаний показавший могучую силу и неукротимую волю. Нигде не бывает так спокойно и радостно, как у нас. Какая-нибудь тихая полянка, озаренная лучами заводь, прозрачный родничок в высокой траве говорят сердцу очень многое».