Галина Уланова - [146]

Городинский приветствовал балерину: «Зритель испытывает глубокое потрясение, видя образ Джульетты, созданный Улановой… То, что сделано Улановой в балете «Ромео», возвышается над всем, что мы знали о ней до сих пор. Не побоюсь сказать, что Джульетта Улановой есть совершенное творение артистки. В роли Джульетты советская балерина Уланова по праву вошла в ряд крупнейших художников танца, в число тех, кто двигал вперед хореографическое искусство, определял и указывал пути его развития».

Федор Лопухов писал: «В спектакле Лавровского на первом месте стоит и будет еще долго стоять только Уланова, в полной мере по-шекспировски раскрывшая образ Джульетты. Сегодня Уланова — первая балерина советского балета, несущая в своем творчестве самое драгоценное и нужное».

Николай Волков отмечал: «Когда каждый раз видишь, как замечательная лирическая актриса играет, танцуя, и танцует, играя Джульетту, то всё кажется мало, чтобы оценить высокую поэтичность образа. Но, быть может, важнее всего подчеркнуть, что метод игры-танца Улановой — это метод очень сосредоточенного и очень самозабвенного погружения себя в образ. Уланова танцует как бы для себя, но это «для себя» так внешне выразительно и эмоционально, что зритель не может оставаться безучастным свидетелем всего того, что переживает Джульетта во все недолгие минуты своей короткой и трагической любви».

Ростислав Захаров подвел итог, заявив, что ее Джульетта «превзошла по силе выразительности образ и в драматическом, и в оперном спектаклях».

Слава, как известно, окрыляет морально и укрепляет физически. Подтверждением тому является приказ по театру от 28 января 1940 года:

«19 января в связи с болезнью солистки балета Дудинской Н. М. балетный спектакль «Лебединое озеро» был поставлен под угрозу снятия его и замены другим.

Солистка балета Г. С. Уланова, несмотря на то, что она была занята большой творческой работой по премьере «Ромео и Джульетты» и накануне выступала в этом спектакле, предложила заменить заболевшую Н. М. Дудинскую и таким образом предотвратила замену спектакля.

За высокосознательное отношение Г. С. Улановой к своему производству Дирекция театра объявляет ей благодарность».

Через четыре месяца ГАТОБ, Малый оперный театр и прочие «отряды советского искусства» отправились из колыбели Октябрьской революции в Москву на свою вторую Декаду. Передовица одной из центральных газет патетически славословила «смотр достижений нашей культуры»:

«В работе ленинградских мастеров особенно радуют интенсивность художественной жизни, широкий диапазон творческих интересов и стремлений, разнообразие художественных форм. Советское искусство живет чрезвычайно интенсивно, развивается бурными темпами. Эта полнота, энергичность, напряженность движения вызваны тем, что в социалистическом обществе искусство заняло почетное место, в нем видят могучий фактор культурного развития, в нем заинтересован народ. Партия и правительство постоянно помогают мастерам искусства в их творческой деятельности. Они установили замечательную традицию обмена художественным опытом путем показа в Москве лучших достижений национального по форме, социалистического по содержанию искусства всех народов нашей страны. Эта традиция стала уже законом нашей художественной жизни».

Декада проходила с 17 по 26 мая 1940 года. Театр имени Кирова помимо опер Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова привез четыре балета: «Ромео и Джульетту», «Лауренсию», «Сердце гор» (все на музыку советских композиторов) и «Лебединое озеро» в редакции Вагановой. Заинтересованная столичная общественность признала искусство ленинградских танцовщиков «ослепительным», а мастерство Улановой, Чабукиани и Сергеева «поистине непревзойденным».

Уланова в 1946 году писала:

«Если гастроли 1935 года остались мне памятными на всю жизнь, то вторая Декада была, пожалуй, самыми счастливыми днями моей жизни. Двенадцать лет назад я впервые дебютировала в Ленинграде в большой роли лебедя в «Лебедином озере», и теперь снова в столице нашей страны я танцевала лебедя. На этот раз я уже не считала пируэты и не боялась ни бархата, ни прожекторов. С огромным успехом танцевала я и в «Ромео и Джульетте». Я танцевала просто и легко. Земля и воздух в танце — для меня лишь средство для выявления чувств. Восьмилетним ребенком вступила я в Ленинградское хореографическое училище и думала ли тогда о столичной сцене Большого театра!»

Бесподобный корабль под названием «Балет Кировского театра» плыл между Сциллой и Харибдой — войной и репрессиями. Были арестованы Кольцов, Бабель, Мейерхольд, убита Зинаида Райх, расстреляны Пильняк и один из авторов либретто «Ромео и Джульетты» профессор Адриан Пиотровский. Искусство зависло над непредсказуемой, святотатственной бездной «системы». Таланты спасались кто как мог. Прокофьев к шестидесятилетию Сталина написал напичканную эротизмом «Здравицу». Шостакович строчил музыку к приглянувшимся вождю кинофильмам. А Галя Уланова утверждала, что люди с узким кругозором не могут создать значительного сценического образа, поэтому она является непременным слушателем лекций по вопросам марксистско-ленинской эстетики, философии, политической экономии, устраиваемых регулярно для артистов театра. «В основе каждого жанра искусства лежит большая мысль, а чтобы правильно передать мысль, надо много знать, очень много», — заявляла балерина. В общем, жизнь казалась «беспредельно» нескучной. В художественном пространстве, целиком зависящем от идеологических норм культурной политики, где сам Иосиф Виссарионович выступал продюсером всех времен и народов, было упоение особого рода. Его невозможно передать, его надо пережить.