Галицко-Волынская Русь - [165]

.

Историки по-разному пытались объяснить удивительную уступчивость Мстислава, проявленную к побежденным венграм. М. С. Грушевский полагал, что все дело в «раздражении Мстислава на Даниила», иначе говоря, галицкий князь намеревался уступить стол венграм, чтобы тот не достался строптивому волынскому князю[2317]. В. Т. Пашуто не ограничивался лишь междукняжескими отношениями, полагая, что Мстислава к соглашению с венграми побудило давление бояр: «На этом договоре чувствуется явное влияние провенгерской группировки галицких бояр»[2318].

Нам представляется, что решающее слово при заключении договора с венграми, определявшего будущее княжеского стола в Галиче, принадлежало самой галицкой общине. Во всяком случае, она никак не могла быть в стороне от подобных решений, о чем свидетельствуют многочисленные факты политической активности галичан, добивающихся, подобно жителям других городов-государств Древней Руси права «вольности в князьях»[2319]. Заслуживает внимания одна важная деталь. Решение о браке княжны Марии с королевичем Андреем и передаче последнему Перемышля было принято, как свидетельствует летопись, на «совете» князя с боярами. Боярский совет или боярская дума, являясь наряду с вечем и князем одним из основных институтов общинной государственности, должна была выражать политическую волю и интересы всей общины; инициатива боярской думы, как правило, всегда находила одобрение и поддержку граждан, а князья, согласуя свою деятельность с боярами, обеспечивали себе поддержку общины — веча, а при необходимости — войска[2320].

Боярский совет (дума) — активный участник политической жизни галицкой и владимиро-волынской общин в начале XIII в. «Со светомъ Галичкых бояръ» Владимир Игоревич потребовал от владимирцев выдать Романовичей и отдать княжеский стол своему брату Святославу[2321]. Такой «совет» бояре дают неспроста: летописец прямо указывает, что намерение «искоренити племя Романово» вместе с боярами изъявили и «все безбожные галичане»[2322]. Это значит, что боярская дума явилась выразителем воли всей галицкой общины, стремившейся подчинить своему влиянию давних соперников — владимирцев, — добиться политического лидерства в регионе. Владимирская община во главе со своими боярами не оставалась в долгу. Вместе с венгерскими войсками владимирцы «приводят» в Галич Даниила Романовича и его мать, и здесь венгерский король «светъ створи со ятровью своею и с бояры Володимерьскыми», на котором была решена судьба галицкого стола[2323].

Таким образом, боярская дума как бы санкционирует решения, касающиеся княжеского стола, сообщая им законную силу, подкрепленную политической волей всей общины. Этот вывод справедлив как для межобщинных отношений, — когда одна община пыталась утвердить на столе соперника своего ставленника, — так и для внутриобщинных коллизий, — когда дело шло о выборе между несколькими претендентами на княжеский стол более подходящего и противодействии заведомо неприемлемому.

Поведение галицких бояр в истории со Мстиславом Удалым вполне укладывается в рамки отмеченной традиции, нисколько не нарушая сложившихся норм отношений бояр с общиной и князем. Боярам и прежде принадлежала роль инициаторов в выборе нового князя, и в качестве представителей общины они вели переговоры с кандидатом и даже заключали с ним предварительный договор на условиях, приемлемых для общины. По свидетельству польских источников, «галицкая знать» или «первые люди Галиции» от имени «всех своих людей» обращаются к малопольскому князю Лешку и «добровольно избирают его королем и защитником своего спокойствия»[2324]. При этом князю дается «всяческая гарантия» покорности, верности и выплаты податей[2325]. Ясно, что определенные обязательства перед галицкой общиной принял на себя и Лешко. Польские хроники высокопарно преподносят это как милостивое изволение стать «защитником спокойствия» или «защитником спасения» галичан. Когда же польский князь своими действиями нарушил данные обязательства, галичане во главе с боярами с оружием в руках встали против поляков[2326].

Таким же образом бояре ведут себя и в отношении венгерских королевичей, претендующих на галицкий стол. По сведениям В. Н. Татищева, почерпнутым из недошедшего древнерусского источника[2327], перед прибытием в Галич Коломана его отец король Андрей и провел переговоры с «присланными вельможами галицкими»[2328]. Никого из князей в Галиче в тот момент не было, — княживший незадолго перед тем в днестровской столице Володислав Кормильчич во время описываемых событий уже находился в венгерском плену[2329]. Поэтому прислать «вельмож» могли только сами галичане, вечевая община. Король «договорился с ними» об условиях «принятия на королевство» Коломана. В дальнейшем они легли в основу договора общины с королевичем, в котором новый правитель обязывался перед галичанами «принять закон их», а также «папежство отвергнуть», согласно «обесчанию своему и учиненному договору»[2330]. Нарушение венграми принятых обязательств побудило галичан обратиться за помощью к русским князьям[2331].

Можно говорить о существовании определенной традиции, выработавшейся в конце XII — начале XIII в. в отношениях галицкой общины с князьями-венграми. Чтобы получить галицкий стол и расположить к себе галичан, они должны были идти на известные политические уступки в пользу общины, каких ей трудно было бы добиться от русских князей. Так, в 1188 г. венгерский король Бела III прежде чем «посадить» в Галиче своего сына «дади весь нарядъ Галичанамъ»