Галичина и Молдавия, путевые письма [заметки]

1

http://design-for.net/page/galichina-i-moldavija

2

Примечание: по техническим ограничениям, связанным с переводом книги в электронный формат, мы были вынуждены заместить ять на е; о и е с шляпками (из алфавита Максимовича) просто на о и е; i на и; мы также заменили некоторые обозначения на их современную форму (напр. “румыны” вместо “румуны” и т.п.)Источник “Галичина и Молдавия” путевые письма

3

В Петербурге эта пьеса дается под названием “Которая из двух?”

4

В первых моих письмах я писал “Галиция”; но благо есть русская форма этого слова Галичина – другой здесь и не знают – то я не вижу, зачем употреблять латинскую.

5

Собственно 1784; на памятнике 1782 год поставлен ошибкою.

6

Того самого Добрянского, которого проповеди г. Калинский недавно запретил в холмской епархии, потому что нашел в них какую-то схизму. Запрещение это произвело здесь весьма тяжелое впечатление – удивительно, как это в России до сих пор не могут управиться с поляками и польской партией, говорят галичане в один голос...

7

Теперь он сотрудник Ливчака и перестал, как благоразумный человек, увлекаться нелепостью.

8

Так титулуют хлопы священиков, то, что у нас батюшка, отче.

9

Гой у евреев то же, что у мусульман – неверный.

10

Немецкая Kelch – чаша келишек – шкалик.

11

Что будет изложено в отдельном иллюстрированном сочинении, в которое войдут мои археологические и этнографические исследованья.

12

Най – нехай, пусть.

13

Дедко – чорт. В язычестве у нас все божества назывались дедами. Дедушка-домовой.

14

Консула у нас во Львове до сих пор нет. Мы на это не рискнули. Мы завели консула в Чернёвцах, но насколько он специалист по буковинскому и галицкому вопросу, покуда не знаем.

15

Прежде поляки писали и печатали готическими буквами, как и до сих пор в Австрийской Силезии. Готические буквы совершенно также относится к латинским, как наши церковные к гражданским.

16

Здесь отец Степан Григоришин, само собою разумеется, ошибается и ошибается жестоко. Не только необразованная Европа ничего не видит и ничего не знает, но даже образованная Европа ничего видеть и знать не хочет и чрезвычайно легко дает отводить себе глаза. То, что происходит в Галичине – мистерия, которой и у нас не понимают. Мы стоим чересчур высоко для того, чтоб понимать, что делается в подобных краях. Мы интересуемся высшими вопросами, общеевропейской цивилизацией, но снизойти до Галичины мы, если бы и хотели, то не умеем. Вопль галичан нам не слышен и не понятен.

17

За это замечание я получил печатный попрек; гг. мои рецензенты поняли, будто я издеваюсь над южнорусами, и так поняли эту мою фразу люди, которых я не только уважаю, но даже и люблю. Дело состоит все в том, что нет народа чистой крови, и что великорусы точно так, как южнорусы - кровь, само собою разумеется, мешаная. Если каждый из нас, я ли, читатель ли мой, мой ли рецензент станет докапываться до прадедов и прабабушки, мы, разумеется, придем к татарам, к евреям, к финнам или к тому, к чему пришел автор Гулливера, разбирая, откуда происходит аристократия. Замечание это сделано было мне в ответ Духинскому и его последователям, которые говорят, что только мы, великорусы, не имеем в наших жилах арийской крови. Негодованье на меня за то, что я объявил, будто Шевченко по своему типу креол, дошло до того, что мои этнографические сведения сравнили с сведениями Духинского. На подобное заявление отвечать мне решительно нечего, но я только то могу сказать, что креолу ничего также не мешает быть замечательным поэтом, как еврею Гейне ничего не мешало быть одним из величайших лириков нашего века. Я не понимаю, умышленно меня не поняли или не умышленно. В наш век происхождением своим никто не хвалится, и никто им не брезгает. Мне нужно было сказать полякам и южнорусам, для которых отчасти я и писал, что в них самих водится всякая кровь, и найдя в Шевченке, которого и те и другие одинаково уважают, калмыцкие черты, привел его имя в доказательство того, что не одни мы, великорусы, креолы. Меня не поняли, на меня обиделись...

18

Следующие мои письма об евреях возбудили негодование людей, которых я не имею причины не уважать. Некоторые из этих людей писали мне об этом письма, делая мне упреки, обозвали меня ретроградом и консерватором. Осмеливаясь печатать снова мои жесткие отзывы, я должен сделать оговорку, что между евреями у меня есть не только близкие приятели, но и лучшие друзья, и что нет правила без исключения. На эти письма об евреях я прочитал много возражений; но все эти возражения не убедили меня в том, чтоб евреи были бы народ действительно производительный, хозяйственный, полезный для государства и могущий быть патриотами. Я может быть, ошибаюсь, но лучше ошибки я себе ровно ничего не желаю. Пусть то, что я рассказываю теперь об них, окажется клеветой. Никто так опровержению этой клеветы радоваться не будет как я сам.

19

Я говорю, разумеется, не о высших классах; вследствие особых исторических условий они в западных губерниях распорядительнее, чем у нас. Привычка смотреть на правительство и на местную власть, как на врагов, дала им закал совершенно особого рода – изворотливость и ловкость во всякого рода делах.

20

На это мне возражали, что неужели тот, кого душат, не имеет прав крикнуть о помощи? Имеет право, само собою разумеется, если ему дороже его личность, чем его дом; если ему дороже интересы партий или сект, чем самостоятельность государства. De gustibus non est disputantum. Но скопец или хлыст более дорожит интересами государства, чем еврей, а стало быть, с точки зрения государственного эгоизма, они полезнее евреев.

21

Со иной об этом спорят – я обращаюсь к знатокам западного края и привислянских губерний с покорнейшей просьбой заявить печатно, правду я говорю или неправду? Если я говорю неправду, если я ошибаюсь, я буду первый чрезвычайно рад.

22

Недавно в одной польской брошюре было сделано признание, что никто не видал еврея, нюхающего цветы. Еврей – прозаик до невозможности. Как бы то ни было, однако, я прошу моих читателей, а особенно читателей-евреев понять, что если я нападаю на евреев как на касту, то вовсе не отрицаю, что отдельные из них личности превосходны и знают толк в цветах, как есть евреи храбрые и даровитые; есть из евреев поэты, музыканты, мыслители, замечательные профессора и ученые; но опять таки, повторяю, я говорю не об исключениях, а об общих свойствах непроизводительной массы евреев.

23

У нас хлопочут о заселении Кавказа русскими – Гуцулы с голоду мрут от тяжких налогов и мечутся на дешевые заработки в Австрию. Их специальность – горное овцеводство и сыроваренье. Не дорого бы стоило вызвать из Карпатов несколько тысяч их на правый фланг – а про веру свою они только то и знают, что их вера русская.

24

У русинов только хлопы, у руснаков только мужики; язык руснаков изо всех южнорусских наречий ближе к великорусскому.

25

Не знаю, с какого языка, в этих краях Австрии изгнание называется супашем. В Турции и в Молдавии его называют сюргюн.

26

У южноруссов, волостной голова называется войтом, с немецкого voigt, в Буковине и вообще у руснаков его называют дворником.

27

Текст священника Гумалевича. Как все произведения галицких писателей, “Подгоряне” очень идиличны. Действие происходит в Карпатах. Войт (староста) хочет женить сына на дочери соседа. Расчет войта основан на том, что у богача-соседа документы на землю не совсем в порядке – поэтому, предложением брака он мог бы соединить наследство своего сына с соседским. Но дочь соседа влюблена в другого. Раздраженный войт, деспот села, интриган, подговаривает старуху поджечь двор соседа, думая, что разоренный не будет упрямиться; поджигательство же сваливает он на возлюбленного своей предполагаемой снохи. Соседи и тут не поддаются – он делает им процесс за землю. В это время старуха пробалтывается: войта арестуют, разоренному крестьяне ставят двор и выбирают его в войты. С этой оперой вышла комедии. Один галичанин в правление Голуховского, желая ознакомить нас с произведениями тамошней литературы и с тамошними народными мотивами, прислал эту оперу с партитурами О.М. Бодянскому, надеясь, что он похлопочет поставить ее у нас. Что сделал почтенный профессор, нам неизвестно. Вероятно, как библиофил, положил он ее в архив своего общества, пометил ее нумером, занес в каталог и ждет, когда придет очередь поместить ее в своем журнале. Если будут ее у нас ставить, мы осмелились бы посоветовать дирекции выписать через галицко-русскую матицу настоящие гуцульские костюмы. Это стоить будет недорого (все же дешевле, чем заказать у портных) , ознакомит публику с наружностью русских горцев, да и горцам, которые чуть с голоду не мрут, – поможет.

Пьеса направлена против фанариотов. Разумеется, против них нетрудно было бы сочинить что-нибудь поумнее; но у здешних литераторов перья еще не привыкли ходить по бумаге, мысль не выработалась еще до творчества, да и число серьезно образованных людей так невелико, что не может вмещать в себе всяческие таланты. Припомним нашу историю – было же у нас время, когда восхищались Кантемиром, Сумароковым, Херасковым, князем Иваном Михайловичем Долгоруковым, которые, увы! теперь хуже чем забыты. Румыния находится покуда в XVIII веке.

На сцену является фанариот. История Румынии за последнее время есть история борьбы с Фанаром. Он поет, что он просветитель варваров, что он ученый человек, знает географию, философию, историю, математику, арифметику, физику, и еще что-то; что дикари румыны не в состоянии даже оценить его деятельности, его самоотвержения жить между ними, и что они только по глупости своей негодуют, что он богатеет с них и выпоражнивает их карманы. Актер был одет в старый костюм фанариотов, которого вы теперь на Фанаре уже не увидите. Костюм этот был очень похож на костюм нынешних евреев-эспаниолов: халат, кацавейка сверх халата; из-под халата видны желтые шаровары; на ногах красные туфли; на голове фес. Речитатив шел на ломанном румынском языке, с сильным греческим акцентом. Весь схоластицизм фанарского образования, вся его бесплодность и ненужность, вредность его для стран, подведомственных цареградскому патриархату, все было выражено и этою (весьма не серьезною) музыкою и этим речитативом. Нужно поставить эту шутку у нас, чтоб наша публика поняла фанариотов и поняла, наконец, различие между греком-кандиотом и греком-фанариотом.

28

Рубль серебром.