Галичина и Молдавия, путевые письма - [56]

»

«Что бы там ни было, но нельзя же отрицать, что в Москве, хоть бы и в самой так называемой матушке Москве белокаменной, живут люди. Как человек, я не могу отречься ни от одной естественной связи с людьми.»

«Как христианин, да еще, сверх того, проповедник учения христова, не могу я не видеть в Москве моих ближних, братий, не могу их не любить, или меньше любить, чем люблю ближних и во Христе братий в Кракове, в Варшаве, в Познани.»

«Как славянин, не могу в Москве не видеть славян.»

«Как русский человек, не могу в Москве не видеть русских людей. А хоть я малорусин, а там живут великорусы, хоть у меня выговор малорусский, у них великорусский – так такой и я русский, и они русские, как мазуры и великополяне и, так называемые, васерполяки имеют свои особенности, свой выговор, свою простонародную литературу, но все сходятся в том, что все они поляки и у всех одна общая книжная литература, общий книжный литературный язык... “Газета Народовая”, утверждая, что Rusin и Moskal – два совершенно чуждые друг другу народа, поставила парадокс под которым подписаться не позволяет мне древний летописец Руси, и против которого протестуют все величайшие славянские авторитеты; Шафарик знал одну mluvu rusku и наречия velko, malo и bjelo-русские. Что касается выработки нашего малорусского языка в книжный язык, то нельзя отрицать, что народ в 15,000,000, (т. е. вдвое, сколько всех поляков на свете), мог бы, при благоприятных обстоятельствах, образовать свою собственную, независимую от великорусской, литературу; а слилась бы она или не слилась с существующим уже книжным русским языком, было бы вопросом будущего. Но если этого не сделалось, то кто же в том виноват, как ни сами поляки, под владением которых столько веков жил малорусский народ и под властью которых (большинства в сейме) живет здесь и поныне? Великорусы лучше умели пользоваться обстоятельствами. Они к своему родному великорусскому наречию примешали классическое церковнославянское и живое малорусское и изо всего этого, при помощи ученых велико-, мало- и белоруссов, образовали общий русский книжный язык, который всем русским племенам равно доступен и равно далек от простонародного говора великорусского, как и от мало- и белорусского. Для выработки же малорусского наречия оставалось было еще одно поле, т. е. Галичина, где по истине благоприятствовало ему не очень распространенное знание книжного русского языка, роскошно обработанного в России, и великорусского произношения. Я сам был подвижником на этом поприще и думал, даже до конца последнего заседания галицкого сейма, что поляки, братья славяне, имеющие на сейме преимущество составлять большинство, приложат всевозможные усилия, чтоб, поданием нашим народным школам и другим учреждениям братской помощи, поставить нас в возможность выработать наше малорусское наречие в независимое от великорусского. Голос мой, при предложении посла (депутата) Лавровского о глупых 3,000 ренских гульденов для нашего, ультрамалорусского театра, был лебединою песнью, с которою упала последняя надежда на братство соседей поляков и самый исключительный малорусский патриотизм, которого первые поборники за кордоном (т. е. в России), потеряв последнюю опору на галицком сейме, перешли прямо в великорусский стан, потому что ясно стало, что если малорус не хочет сделаться поляком, то у него только одно прибежище – выработанная, готовая, богатая книжная русская литература. А кто в этом хоть и малейшее имеет сомнение, пусть только внимательно читает “Газету Народовую”, и поймет он, как нельзя ясно, для чего в Галицкой Руси поисчезали все народные партии и стало одно общее мнение, которого верным выражениeм служит наше Львовское “Слово”.»

«Пойдем дальше. Возможно ли мне отречься wszelkiej wspolnosci z szyzma? Я греческого обряда, и этого же обряда Москва держится. Как униата, меня с римской церковью связывают три догмата: о главенство папы, о происхождении св. Духа и о чистилище, а с Москвою все остальное: тот самый Бог, единый в Троице, те же самые св. тайны, та же самая библия, буква в букву, те же самые святые отцы, та же самая, от тех же вселенских учителей происходящая, литургия, ее же самые боговдохновенные молитвы и песнопения и те же самые праздники, тот самый язык церковнославянский, то же самое летоисчисление. У нас рождество – в Москве рождество; у нас богоявление – в Москве богоявление; у нас мясопуст – в Москве мясопуст; у нас поклоны – в Москве поклоны; у нас “Христос воскресе” – в Москве “Христос воскресе” и пр. С Москвою, несмотря на унию и на обрядовые аномалии унии, меня Господь Иисус Христос и общение святых вяжет, потому, что я молюся о всей о Христе братии нашей, а мои праотцы, записанные в помянниках несколько веков назад, одни были униаты, а другие православные. Так уж если отречься wszelkiej wspolnosci z Moskwa, то значит: перестать быть русским, христианином, славянином, отречься греческой церкви, греческого богослужения, летоисчисления, праотцов своих и сделаться – чем? Если уж не язычником, то Духинским, предателем церкви отцов и дедов своих, отступником Руси? Спрашиваю саму “Газету Народовую”, можно мне это сделать?