Галичина и Молдавия, путевые письма - [55]
Чтоб примириться с поляками, галицкому русскому надо отречься сперва от всякого сочувствия к нам – это значит ругать нас наповал, ненавидеть православие и быть готовым идти в повстанье. Но было бы еще хорошо, если б польские требования могли этим и ограничиваться – в том-то и беда, что, для воссоздания Польши, полякам необходимо требовать от русских дальнейших уступок. Во-первых, русские должны очистить свой литературный язык от всех церковных и старинных слов (непонятных полякам) и пополнить его словами, заимствованными с польского. Писать должны они как говорят, а говорить должны как пишут – это значит им следует порвать всякую связь с своею старинною литературою, с своими летописями, с церковью, – словом, забыть все свое прошедшее и начать историческую жизнь заново. Хоть русские буквы и употребляют все православные славяне, то есть, что-то около 60,000,000 европейцев, и хоть употребление это идет от Триеста на Адриатическом море до Новоархангельска на американском берегу Тихого Океана, от Цареграда до Соловецкого Монастыря, но этих букв не употребляют ни французы, ни немцы, ни мадьяры, ни поляки, чем и доказывается, что латинская азбука и облагораживает народы, и прогрессу содействует, поэтому и малорусам с белорусами следует писать латинскими буквами, и таким образом не иметь никаких сношений с нами. Точно так же и с униею следует распорядиться. Восточный обряд, достояние народов полуварварских и, главное, опасное орудие в руках русских: малороссу следует стараться всеми силами очистить этот обряд от средневековых, запоздалых безобразий и сблизить его, сколько возможно, с латинским. Затем – ну, затем даже по-малорусски говорить не следует, потому что смешно же говорить по-хлопски, когда есть образованный язык, как смешно ходить в церковь, когда костел есть, смешно называть себя русским, когда можно назваться поляком...
Это все очень печально; но поляки иначе поступать не могут – история Польши так сложилась.
Не ветреность поляков, не шляхта, не иезуиты погубили Польшу – она, просто-напросто, не могла выжить подле нас, исповедывавших всем нашим бытом нашу покорность перед плахой, крепостным правом и грабежом приказных, нашу готовность все вынести и всем пожертвовать во имя единства Земли Русской, во имя торжества нашего государства, представителя Веры Православной, над внешними врагами. Польша также не могла выжить подле нас, как не может выжить теперь ни Австрия, ни Турция, потому что настал час освобождения не только единоверных нам народов, но уже и единоплеменных, из-под чужеземного ига. Прочные государства, государства слитые из народов единоплеменных, не боятся соседей: что нам Пруссия, и что мы Пруссии? Отчего нам в голову даже не приходит, чтоб английское золото могло составить у нас враждебную нашему государству партию, или, чтоб французская пропаганда могла поколебать в нас любовь к России? А взгляните на поляков в Галичине, на Австрию, на Турцию – там только то и кричат, что недовольство тамошних славян их правительствами производится нашими эмиссарами и нашими полуимпериалами. Это вопиющая ложь – ни наше правительство, ни наша читающая публика не имеют даже достаточного понятия о словянах, чтоб суметь сыпать им деньги; даже не знают, на что служить им могли бы деньги. Но мы допустим, что деньги и эмиссары действительно льются от нас в Австрию и в Турцию ниагарским водопадом; допустим, что наше правительство и общество действительно подкупают славян – спрашивается тогда, что ж это за государства, существование которых зависит от золота их соседа? Отчего же иностранное золото не потрясает ни Швеции, ни Италии, ни Германии, ни даже какой-нибудь Испании или Румынии? Боязнь иностранных агентов и иностранных подкупов – знак, что государство не уверено в возможности своего существования, знак, что оно само чувствует приближение своей смерти. Умерла Польша, как политическая особь, умирает Турция, Австрия и Венгрия – умирает мир государств без определенной народности, государств, существование которых опирается только на трактатах, на исторических воспоминаниях, на праве давности...
За что львовский сейм и Голуховский так неутомимо преследуют русское духовенство? – за его привязанность ко всему русскому; а эта привязанность мешает ополячиванью малорусов, ополяченье которых необходимо для великой справы воссоздания Польского Государства. Вот что писал в “Слове” священник отец Иван Наумович в ответ “Газете Народовой”, которая требовала с него отречься “от всякой wspolnosci z Moskwa i z szyzma”, если он хочет получить хороший приход. Отец Наумович один из замечательнейших галицких деятелей, отличный оратор на сейме, ловкий диалектик, и потому поляки страшно ненавидят его, особенно с тех пор, как он им заметил, что им кнута нужно, чтоб заставить их понять свои отношения в малорусам.
«Так вот стало, говорит он (“Слово”, 1866 г., № 83), ультиматум; wypracie sie wszelkiej wspolnosci z Moskwa i z szyzma! А известно, что под Москвою “Газета Народова” разумеет не город Москву, как весь свет, ни русское правительство, иметь с которым какие-нибудь незаконные связи для меня, австрийского подданного, было бы дело преступное; оно разумеет народ русский, живущий в Империи Российской. Не стану ей тут толковать, что народа московского на свете нет, что на всех картах всех просвещенных народов стоит только: Россия, Rossya, Russko, Russland, Russie – Русские, Russove, Russes, Russians и пр., а нигде не попадается карты Москвы, как края или державы. Для “Газеты Народовой” история, филология, этнография, которая не совпадает с фантазиями Духинского et Comp., все zfalszowane – так и все эти карты zfalszowane. Но я принимаю выражение “Москва” в ее смысле, и осмеливаюсь, аппелируя к здравому разуму всех поляков, спросить, правда ли, что Rusin i Moskal – два совершенно чуждые друг другу народа, и возможно ли мне, человеку уже, бесспорно, русскому, отречься от Москвы и раскола (схизмы) за какой бы там ни было приход?
