Галерея женщин - [196]
Фасадную квартиру на третьем этаже справа от входа занимают миссис Малланфи, ее муж, их взрослая дочь и уже знакомая нам младшая, четырехлетняя. Папаша Малланфи, как я понял со слов своей не смолкающей ни на минуту миссис уборщицы, работает возчиком на подводе, но не постоянно, а от случая к случаю, по вдохновению так сказать. Корнелия, их старшая, то работает поденщицей, то шьет дома. Сама же миссис Малланфи скребет и моет везде и всюду, когда по доброй воле, когда от безысходности. Потому что на отца семейства, как я теперь точно знаю, ни в чем нельзя положиться. Этот вздорный и взбалмошный ирландец, с одной стороны, побаивается жены, а с другой – совершенно с ней не считается и все ее призывы пропускает мимо ушей. Честно говоря, я сам не понимаю до конца такого расклада, для меня в этом скрыта какая-то неразрешимая матримониальная тайна.
Поднимаясь по лестнице, я слышу голос миссис Малланфи и останавливаюсь из любопытства.
– Это кто же там взялся судить, у кого семья порядочная, а у кого не очень? Неужто Финнерти? Сами-то бог весть от какого корня пошли! Тоже мне семейка! Собственного сына сдали в приют! А за Малланфи не беспокойтесь, Малланфи – почтенный род. Малланфи вам своих предков назовут до десятого колена.
(Ого, подумал я, какая родословная! Повезло мне с уборщицей.)
Ответ из окна наверху не заставил себя ждать, и я до сих пор вспоминаю его с наслаждением:
– Почтенный род, говоришь? То-то твои племянницы тащат к тебе чужие вещи. Давно надо было заявить на них в полицию! И сама не лучше. Корчишь из себя мамашу девчонки, которая никакая не дочь тебе! Старая врунья! Будто мы не догадываемся, кто настоящая мать! Лучше скажи, кто отец – с кем спуталась твоя дочь? И куда он подевался? Почему она не живет с ним, почему растит безотцовщину? Иль овдовела? Благородная вдовушка! А чего ж это вы сбежали с Барри-стрит? Отца-то девчонки по дороге, что ль, потеряли? Вдовушка, как же! Скажи еще – невеста на выданье! Благородное семейство, тьфу! Упаси нас боже от такого благородства! – На этой убийственной ноте голос заглох.
Но довольно, иначе мы погрязнем в нескончаемой перебранке, которая всякий раз сопровождала мои визиты и в которую были вовлечены все этажи и коридоры этого дома. К моему огорчению, зачинщицей бессмысленных склок с соседями почти всегда оказывалась миссис Малланфи. Непостижимо, как человек из плоти и крови может жить в такой обстановке! Что касается моих визитов, скажу честно: у меня был свой, чисто литературный интерес. Где еще я мог наблюдать в таком изобилии, в таком концентрированном виде смачный ирландский реализм? Я жадно впитывал в себя уникальный опыт и только потому охотно ходил туда. Но если отбросить профессиональный интерес, удовольствие было сомнительное. Упоминая о других народах и национальностях, я всегда отмечал их большую или меньшую склонность к умолчаниям. Но у ирландцев что на уме, то и на языке. Для них словно не существует никаких писаных и неписаных правил добрососедства и даже элементарных норм общественного поведения. Остается предположить одно из двух: либо жители этого нью-йоркского квартала никогда о них не слыхали, либо давно поставили на них крест. Мало того, по какой-то причине – главным образом, я уверен, из-за ужасной бедности и недостатка воспитания – они сами создавали в своей среде невыносимую, гнетущую атмосферу: каждый знал, что за ним шпионят и при первом удобном случае могут публично ославить. Нельзя было шагу ступить, чтобы кто-нибудь этого не заметил и не прокомментировал во всеуслышание. При малейшем намеке на исключительность следовало публичное осуждение, и выскочку пригвождали к позорному столбу. В таких условиях о какой-то там частной жизни говорить не приходится. Обитатели помоечных трущоб и выгребных ям нашего мира вынуждены довольствоваться обрывочными, беспорядочными понятиями о сосуществовании и лишены нормальной пищи для ума, поэтому от скуки шпионят друг за другом и устраивают свары. Мыслить здраво и логически они не умеют. Их сиюминутные интересы, хоть и настоятельные, выражаются в каком-то судорожном и по большому счету бесполезном трепыхании. Их заботит только то, что находится прямо у них перед носом, – то, что прямо сейчас можно увидеть, услышать, понюхать, попробовать, пощупать. Наблюдать этот низший, полуживотный образ жизни весьма поучительно, поскольку он резко контрастирует с образом жизни других слоев, у которых животная первооснова контролируется намного более упорядоченным и настроенным на созидание интеллектом.
Но давайте приглядимся к Корнелии Малланфи – тощей, довольно общительной, малость чудаковатой, анемичной и крайне взвинченной старшей дочери. Если верить инсинуациям миссис Финнерти, именно Корнелия, а не миссис Малланфи настоящая мать маленькой Делии Малланфи. Якобы правду в семье скрывали, опасаясь пересудов, которые пошли бы гулять по всему кварталу. Возможно, не знаю. Во всяком случае, возраст – тридцать три или тридцать четыре – и здоровье Корнелии не исключали такой вероятности. Должно быть, она чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Мне случалось видеть, как, улучив минуту, она выбиралась из своего угла, где обычно сидела за швейной машинкой, чтобы сбегать к кому-то из соседок. По возвращении ее ждала гневная материнская отповедь:
«Финансист» — первая книга «Трилогии желания» выдающегося американского писателя Т. Драйзера (1871–1945). Роман начинается с юношеских лет американского капиталиста Фрэнка Каупервуда и заканчивается в тот период жизни главного героя, когда он, чувствуя силу накопленных им капитала и профессионального опыта, провозглашает свой жизненный лозунг, давший название всей трилогии «Мои желания прежде всего».
«Дженни Герхардт» — одна из прекраснейших историй о любви. Критики называли ее «лучшим американским романом, который когда-либо читали». Печальная любовь романтичной Дженни и богача Лестера Кейна потрясла современников и будет трогать сердца читателей во все времена.
Издание первого романа Теодора Драйзера (1871—1945) было сопряжено с такими сложностями, что это привело его создателя к тяжелой депрессии. Но дальнейшая судьба романа «Сестра Керри» оказалась счастливой: он был переведен на многие иностранные языки, переиздан миллионными тиражами. Новые и новые поколения читателей с удовольствием погружаются в перипетии судьбы Каролины Мибер.
«Стоик» — третья книга «Трилогии желания» выдающегося американского писателя Т. Драйзера (1871–1945). Центральным персонажем романа является Фрэнк Каупервуд — человек, у которого три страсти: деньги, женщины и предметы искусства.
В «Американской трагедии», самом известном произведении Теодора Драйзера (1871 — 1945), затронуты острые социальные проблемы американской действительности, показана реальная картина деятельности американского суда, прессы и политических деятелей.
«Титан» — вторая книга «Трилогии желания» известного американского писателя Теодора Драйзера (1871–1945). Взлеты и падения в деловой сфере преследуют главного героя романа Фрэнка Каупервуда, а пренебрежение нормами поведения общества становится еще более ярко выраженной его характерной чертой.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).