Галерея Тейт Лондон - [6]
Картина относится к началу карьеры Тернера, она — одно из самых смелых и значительных произведений молодого живописца. Сюжет основывается на повествовании древнеримского историка Тита Ливия о сражении карфагенянина Ганнибала с местными племенами во время перехода через Альпы в Италию в 218 до н. э. Местом действия Тернер выбрал долину Аоста, которую посещал во время путешествия в 1802. Сражение, показанное с некой высокой точки, разворачивается на всем пространстве холста, оно, пораженное невероятной бурей, уходит вдаль, на горизонте виден один из легендарных слонов армии Ганнибала. Живописец — мастер изображать действия больших масштабов. Неопределенность, вызванная размытостью очертаний, создает необычайно возвышенный образ.
Первый показ картины в Королевской академии художеств в Лондоне сопровождался публикацией поэмы Тернера «Обманчивость надежды». В ней есть такие строки:
«Ответ» ветра отсылает к описанию Ливием последующего падения армии Ганнибала вследствие того, что изобильная жизнь на итальянском плоскогорье подточила моральные и физические силы воинов.
Картина дает еще одну аллюзию — на Наполеона Бонапарта: за два года до создания полотна Тернер видел работу Жака-Луи Давида «Наполеон на перевале Сен-Бернар», на которой Первый консул представлен в виде современного Ганнибала. Так, произведение Тернера отсылает к вторжению Наполеона в Тирольские Альпы, оно написано в разгар войны с Францией. Вкупе со стихотворным предостережением изображенная снежная буря может восприниматься как символ и предзнаменование краха амбиций как Карфагена, так и наполеоновской Франции.
Данную картину Тернер продемонстрировал в Королевской академии художеств в Лондоне в том же году, когда ее закончил. Между тем работа над нею, судя по всему, велась раньше, и холст стал своего рода итогом первого путешествия автора в Италию осенью 1819. Тогда он посетил Венецию, Неаполь, Флоренцию и Рим, где по протекции Кановы был избран почетным членом Академии Святого Луки.
Тернера пленили виды Италии. Об этом свидетельствует не только сама картина, но и начертанный на ней латинский девиз из оды Горация «К Каллиопе»: «Seu liquidae placuere Baiae» («иль Баий взморие влечет меня»).
Хотя согласно названию работы и утверждениям историков искусства здесь изображен именно Байский залив, совершенно очевидно, что картина представляет собой романтический идеализированный пейзаж и напоминает подобные пейзажи К. Лоррена. Известна забавная история: младший современник Тернера, художник Джордж Джонс, беседовал о картине с одним путешественником, недавно побывавшим на берегу Байского залива. Тот констатировал, что «половина сцены была просто вымышлена». Тогда возмущенный коллега начертал на раме: «Splendide mendax» (с латинского — «блестящая ложь»). Тернер повеселился и долгое время не удалял эту надпись.
На данном холсте Байский залив стал декорацией для повествования об Аполлоне и Кумской сивилле. Сюжет восходит к «Метаморфозам» Овидия. Он повествует о том, как Аполлон влюбился в сивиллу из Кум, что на севере Италии. Бог обольщал ее, обещая за объятия продлить ей жизнь на столько лет, сколько пылинок содержится в пригоршне пыли. И хотя она отказала ему, Аполлон сдержал свое слово и наделил ее долгожительством, но не дал вечной юности. Таким образом, она оказалась обреченной на столетия существования в образе дряхлой старухи. Сивилла, молодая женщина, изображена сидящей перед Аполлоном. Ее руки, сложенные чашечкой, наполнены пылью. Бог сидит перед нею на камне, одна его рука — на лире. Этот сюжет довольно поздний, впервые он появился в XVII веке.
Хотя Тернер, безусловно, был городским жителем, его всегда привлекала морская стихия. С начала 1830-х он постоянно наведывался в Маргейт — городок на побережье в графстве Кент. Здесь художник сделал множество зарисовок видов моря в разные моменты: штиля, волнения, бури, в дневные часы, на закате…
В картинах автора поражают и восхищают как сама идея, так и мастерство ее воплощения. Что касается идеи, то зритель всегда «слышит» в его пейзажах, в особенности морских, некий романтический мотив, который, кажется, изливается из самых глубин и сокровенных уголков человеческой души. Такое впечатление, что тернеровский пейзаж буквально что-то говорит, внушает… Он захватывает зрителя, делает его соучастником, внимающим зову природы.
Увлечение живописца пейзажами с изображением штормовой погоды объясняется его интересом к теме возвышенного. Он снова и снова напоминает о могуществе природы, изображая море как прекрасную и одновременно устрашающую стихию. Для Тернера океан был фоном, на котором разворачивались действия, разыгрывались драмы. Особенно это ясно, когда в картину действительно привносится человеческий фактор, например, в виде кораблекрушения. Но и на данном полотне, где передана только стихия, ощущается возможность такой катастрофы.
