Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает - [22]

К октябрю 1803 г. Бьюкенен несколько позабыл о своем гордом презрении к отсылке картин в Рим для последующей продажи «торговцами». Возможно, он решил, что так проще всего сбыть упорно не желающих продаваться Рафаэлей, картины из числа тех, что столетие спустя Дювин будет описывать как «неблагодарные». Он отправил партию картин римскому торговцу Карачолло, наказав ему выдать их за «римскую собственность». К началу 1804 г. Бьюкенена охватило беспокойство, и он стал подумывать, а не выставить ли часть своих фондов на торги на аукционе «Кристи», но только если их предложат публике отдельно, «а не вместе с другими коллекциями, ведь если к моим картинам добавят какой-то вздор, это окажется темным пятном на их до сих пор безупречной репутации, а если, напротив, их будут продавать в составе исключительно ценного собрания, поток наличных может уйти в чужие руки». Однако он решил пока оставить себе Пармиджано, поскольку считал его великолепным, а Бьюкенену казалось, что «за картины, продаваемые таким образом [на публичных торгах], мало кто готов заплатить очень крупную сумму».

Бьюкенен снял комнаты на Оксендон-стрит, где вознамерился выставить свой товар, предназначавшийся для продажи. Дэвиду Стюарту он дал подробнейшие указания относительно того, как развешивать картины, чтобы показать их в самом выгодном свете. «Полагаю, Клода надобно повесить так, чтобы часть его пребывала в тени. Карла кисти Ван Дейка всегда следует помещать под углом к свету… Дабы рисунок на вандейковской Венере предстал более выигрышным, повесьте ее так, чтобы на ее ступни падала тень». Особенно заботил его Пармиджано, и потому Бьюкенен велел Стюарту показать его члену Королевской академии Томасу Лоуренсу, чье благоприятное мнение было бы очень и очень ценно. «Полагаю, Лоуренс будет поражен этой картиной и той чудесной, мягкой манерой, в которой она написана. Думаю, надобно показать ее Лоуренсу во всем ее блеске, назначив для сего время между часом и тремя пополудни, ибо зимою [дело происходило в январе] именно в эти часы на нее будет падать самый яркий свет». Чрезвычайно важными Бьюкенен считал раму и постоянное освещение: «Я предпочел бы, чтобы в будущем Вы не выставляли картину вовсе, чем показывали ее, должным образом не подготовив». В свой «Справочник торговца» Бьюкенен сносил все новые и новые уточнения: «В будущем мы должны хранить все наши картины в другой комнате, куда никто не имеет доступа, кроме Вас, и выносить их в переднее помещение по одной, по мере того как появляются покупатели, которых они способны заинтересовать». Выставлять их следует по отдельности, ибо «одна картина нередко разрушает все впечатление от другой, хотя каждая по-своему может быть очень и очень недурна». Бьюкенен неутомимо создавал все новые и новые планы. Он посылал Стюарту списки потенциальных клиентов, которые могли находиться в Лондоне в нужное время и которых следовало уговорить бросить взгляд на сокровища Бьюкенена. Вообразите, как ночью он просыпается в своем эдинбургском доме, вне себя от волнения, одержимый разными коммерческими идеями, убежденный, что, если поставить такого-то и такого-то перед такой-то и такой-то картиной, он непременно ее купит. Поэтому его списки становились все длиннее и оптимистичнее.

Бьюкенену уже давно дали знать, что «старый граф Уимисс без ума от нагих красавиц и готов заплатить за них звонкой монетой». Теперь Бьюкенен решил среди прочего предложить ему «Венеру» Ван Дейка, ведь «старый развратник вряд ли пустит Венеру и Купидона по миру без гроша». В том же письме, чуть ниже, он, уже преисполнившись абсолютной уверенности, велит Стюарту показать картины Уимиссу как можно скорее: «Не должно терять время, ибо старики иногда умирают».

Между тем Бьюкенену приходилось опровергать коварные слухи, распускаемые его соперниками в мире искусства, о том, что он якобы предлагает не подлинники, а копии. Бьюкенен пережил не самые приятные мгновения, когда кто-то предположил, что в «Liber Veritatis»[9] Клода Лоррена отсутствует картина, принадлежащая Бьюкенену. Бьюкенен моментально придумал себе оправдание: «Есть еще четыре тома этого каталога, которые никогда не публиковались и оригиналы которых, полагаю, находятся на континенте», — так он нанес ответный удар. Однако подобные вредные сплетни он решил пресекать в зародыше. «Нам хорошо известно, кто распространяет эти слухи, — сказал он Стюарту. — Боюсь, нам придется подкупить Уэста, посулив пять процентов от стоимости любой картины, проданной при его посредничестве; в противном случае его болтовня может нанести нам непоправимый ущерб». Речь идет о сэре Бенджамине Уэсте, президенте Королевской академии искусств. В марте Бьюкенен предложил выплачивать комиссионные и другим членам Королевской академии. Он выделил некоторое число академиков: сэра Томаса Лоуренса, Ричарда Козвея, Генри Трешама, Джона Хоппнера и Уильяма Бичи, — к которым потенциальные покупатели часто обращались за советом по поводу старых мастеров. В особенности мог оказаться полезным Бичи, решил для себя Бьюкенен: «У меня есть основания подозревать… что если Бичи порекомендует кому-нибудь купить у меня картину, то впоследствии не будет морщиться, получив достойное вознаграждение».