Галаор - [14]

МАМУРРА: Вот уже много лет, Галаор, не вижу я ничего, кроме этих садов. С тех пор как исчез Диомедес, я никуда не выхожу – боюсь затеряться, как и он, среди травы и зверья. Да и не хочу я никуда выходить. Я хорошо знаю, что я только еще один элемент нового порядка Диомедеса. Может показаться, будто я делаю то, что хочу, но я прекрасно понимаю, что живу так, как задумал создатель этой вселенной.

ГАЛАОР: Дон Мамурра, а вот мне нужно отсюда выйти. И не одному, а вместе с Верблеопардатисом.

МАМУРРА: Нельзя. Ты тоже частица этого нерушимого порядка. Возможно, ты и с Валтасаром больше никогда не встретишься: я вот уже четыре года как его не видел. Думаю, Валтасар – самое законченное и совершенное создание Диомедеса.

Нам отсюда не выбраться: триста смертей поджидают нас в саду.

Однажды, сидя с книгой на ступеньке винтовой лестницы, Галаор увидел в окно верблеопардатисов. С восторгом и тоской наблюдал юноша, как резвились прекрасные животные: они двигались так, словно были статуями. И тоска его все усиливалась от того, что он не понимал ни трудолюбивого Диомедеса, ни наивного дона Мамурру, которого молва ославила как разбойника и убийцу, ни созданного ими обманного порядка, ни того, какое место он сам занимает на этой шахматной доске, где фигурами являются животные, люди, растения и говорящий конь.

О зеркалах

Вечера Галаору скрашивали истории, которые рассказывал дон Мамурра. В один из таких вечеров, поедая за ужином нежнейших перепелок и запивая их вином, принц Гаулы потребовал, чтобы дон Мамурра объяснил причины, по которым они с ним оказались узниками. В ответ Меняющий Обличья поведал необыкновенную историю Анны, Хранящей Тайну, которая не могла видеть своего отражения в зеркале. Голос рассказчика звучал глухо и ровно, задумчиво и четко, словно цокот копыт хорошего коня.

Анна, Хранящая Тайну

Я был тогда очень молод и находился вдали от родных мест – сражался с Нетерпимыми, теми, что сбиваются в плотную группу, закрывшись со всех сторон огромными щитами, и нападают на одиночек. В это время я узнал о смерти отца и, когда последний из Нетерпимых отрекся от своих ложных убеждений, я вернулся домой, чтобы занять отцовский трон.

Народ встречал меня как своего спасителя. Я успокоил трясущихся от ужаса и рыдающих подданных, пообещав защитить их от вторжения любого врага.

Никто не заметил, как началось молчаливое бегство, никто не знал, почему наше королевство начали покидать бабочки. Обнаружили это случайно: нескольких сборщиков меда, возвращавшихся с пасеки, вдруг окутало мягкое пестрое облако – огромный рой бабочек, которые, торопясь и наталкиваясь друг на друга, летели на запад.

И вскоре страну уже охватила паника: не зря улетают бабочки! Они предчувствуют что-то ужасное, чего не в силах предотвратить! Мой отец лежал на смертном одре, и оставшийся без направляющей руки народ погряз в нескончаемых спорах. Поля осиротели без этих крохотных существ, до которых прежде никому не было никакого дела.

И тут явился я и приказал соблюдать спокойствие. Для отражения возможного нападения неведомого еще противника я создал войско из ремесленников, крестьян и торговцев и возглавил его. Некоторые ветераны войны с Нетерпимыми нервно поглаживали рукояти мечей в надежде на то, что им вскоре удастся эти мечи обнажить. Я приказал произвести учет флоры и фауны, чтобы узнать, не исчезают ли и другие виды. Обнаружилось лишь некоторое уменьшение количества жаб и лягушек Мы ждали.

Вот тогда-то и явилась Анна, Хранящая Тайну. Ее присутствия никто не ощутил. Она нас видела, мы о ней не подозревали. Страхи постепенно улеглись. О бабочках забыли. Жители королевства вернулись к своим делам. Даже праздники снова начали отмечать. На Турнире Семи Цветов я выиграл каменные лавры. Когда меня короновали, я увидел Анну – улыбающуюся, нежную, прекрасную. Спокойную, как изваянный из мрамора конь.

Я подошел к ней. Мы разговаривали и пели там, где все пьют пиво, а музыканты играют веселые мелодии. Ее прекрасные глаза смотрели на меня нежно и серьезно. Я полюбил ее.

Начались дожди. И однажды я увез ее с собою в охотничий домик, над которым кричали ловчие соколы, и мы познали блаженство.

В тот вечеря потерял ее навсегда. Больше мы никогда не встречались. Четырнадцать лет мы прожили в моем замке. Я ей отвел Голубую башню. У нас родился сын. Но ее я больше не видел.

Когда мы покинули охотничий домик, когда я завернул Анну в свой алый плащ, когда мы скакали под дождем – Анна потерялась.

Я не мог понять: в моих объятиях покинула она ложе, своими руками посадил я ее на коня, сам вез под дождем. Но, когда развернул алый плащ в замке у очага, увидел, что по алому шелку рассыпались кудри другой женщины. Прекрасной, юной, другой. Я смотрел на нее в ужасе. Это было первое из превращений Анны, Хранящей Тайну.

Анна закрыла лицо руками и зарыдала. И тут же на моих глазах превратилась в десятилетнюю девочку. Я сделал шаг назад. Она отняла руки от лица, и я увидел глаза много страдавшей женщины. «Не смompu на меня, – сказала она. – Ты меня выслушай.»

И она рассказала о проклятии, павшем на ее род. Анна родилась в далеком городе на севере. Происходила она из богатой семьи ростовщиков – тех, что способны завладеть всем миром, не обнажая меча и не оглашая воздух воинственными криками. Ее предки когда-то подкупили смуглых фей, за что их проклял правнук слепого волшебника Тирезиаса. Много лет спустя проклятие коснулось Анны: ей суждено было менять облик всякий раз, как менялись ее чувства. «Чтобы никого никогда не обманывать», – как гласило проклятие, высеченное на камнях, которыми выложено ложе реки, протекающей по городу ее предков.