Галантные дамы - [141]

Уважаемый и ученейший Боккаччо в девятой главе своего «Филоколо» задается подобным же вопросом: «Если выбирать между замужней, вдовой и девицей, в какую из этих троих следует влюбляться, чтоб самым счастливым образом добиться исполнения своих страстных желаний?» Устами королевы из своего романа Боккаччо отвечает: как бы гнусно сие ни выглядело пред лицом Всевышнего и собственной совести, вожделение к замужней женщине, принадлежащей вовсе не себе, а своему мужу, вознаграждается гораздо вернее, нежели к вдове либо девице, и чем более такая любовь опасна, тем сильнее она разжигает пламень страсти, не давая ему погаснуть. Так все в этом мире рушится от употребления, кроме похоти, каковая возрастает. Однако вдова, давно обходящаяся без удовольствий, почти не ощущает их надобности и думает о них гораздо менее, как если бы и не побывала замужем; и ее вернее может разогреть воспоминание о былых радостях, нежели жажда новых. А непорочная девица, коей все это известно лишь по смутным грезам, стремится к утехам вяло. Не то замужняя: она распалена более других; страсть ее иногда доводит мужа до ругани и побоев, а они, в свою очередь, толкают ее к мести (ибо никто не превосходит мстительностью женщину именно по указанной причине) — и вот уже она ставит ему рога и удовлетворенно любуется ими. И потом, нам же надоедает что ни день есть говядину; даже знатные господа и дамы оставляют в небрежении самые нежные и ароматные куски, лишь бы попробовать чего-нибудь другого, — в этом деле все точно так же. Ко всему прочему, когда имеешь дело с девицами, приходится тратить слишком много трудов, чтобы сломить их и подчинить мужской воле; а если они и полюбят — то не могут понять, что с ними стряслось. У вдов старинный огонь легко раздувается вновь, внушая им соблазн возместить себе то, чего их лишило долгое воздержание; однако добиться этого им мешают сожаления о потерянных годах и долгих ночах, проведенных в одиночестве на охладевшем ложе.

С доводами этой королевы не согласен некий дворянин по имени Феррамонте. О замужних он вообще не ведет речи, ибо их слишком легко склонить к связи; и, не считая нужным тратить на них слова, сразу переходит к сравнению девиц и вдов, отдавая преимущество первым перед вторыми: вдова, как он полагает, уже испытав в прошлом все таинства любви, никогда не питает крепких чувств и всегда нестойка — предпочитает сегодня одного, завтра другого, не зная, с кем же ей соединиться для большей пользы и чести; легко разочаровывается и в том, и в другом; колеблется в своих решениях, не давая чувству окрепнуть. У девственницы все наоборот, ибо подобные сомнения ей еще неизвестны: она склонна завести себе лишь одного дружка, хорошенько обдумав свой выбор, а остановившись на нем, помышляет только, как во всем его ублажить; а впоследствии с лишком наверстывает и в любовном пыле, и в том, что ранее не было ею ни видено, ни знаемо, ни прочувствовано, и жаждет новизны более женщин, все повидавших, познавших и перечувствовавших. Когда же страсть к новому овладевает ею, она выспрашивает более осведомленных подруг — и тем еще пуще распаляет себя, стремясь покрепче привязать к себе того, кого сделала властелином своих помыслов; такого жара не встретишь у вдовицы, хотя некогда он и бывал ей знаком.

Но тут у Боккаччо слово опять берет королева, желая поставить точку в этом разбирательстве, и заключает: вдова во сто раз более заботится о любовных усладах, нежели девица, тем более что последняя слишком дорожит своей непорочностью и девственностью, ибо в них заключается будущее основание ее чести. К тому ж девицы по природе боязливы и посему не слишком ловки в изобретении новых радостей, не умеют использовать тех случайностей, что способны к оным привести; не то со вдовой: она весьма опытна, отважна и искушена в тонкостях искусства страсти, ибо уже однажды отдала и расточила то, что девица держит нерастраченным, а посему не ожидает в трепете, что кто-то, поглядев на нее, вдруг увидит брешь в укреплениях; а кроме того, вдова знает секреты и способы добиться того, что ожидает получить. Девица же, ко всему прочему, опасается первого натиска на ее невинность, ибо для некоторых он столь томителен и болезнен, что даже венчающее его удовольствие менее сладостно; а вдовы сего вовсе не боятся — они позволяют всему произойти тихо и плавно, хотя нападающие подчас и грубоваты в своих поползновениях. А первое удовольствие не сравнишь ни с какими иными, хотя поначалу частенько прелестница готова обойтись без него и быстро приходит к насыщению, однако повторение усиливает жажду; она от раза к разу делается все неутолимее. Вот почему вдовица, давая меньше, но позволяя брать у себя чаще, более снисходительна к просителю, нежели дева, которой предстоит расстаться с самым драгоценным, о чем она вспоминает тысячу раз и все не может решиться. Посему, заключила королева, лучше обращать свое внимание на вдову, нежели на девицу, каковую труднее завоевать и совратить.

Теперь же, изложив доводы Боккаччо и представив вам его пояснения, разберем их и порассуждаем, тем более что я немало беседовал с достойными кавалерами и дамами о сем предмете и, исследовав его со всех сторон, могу сказать, что всякому, кто желает поскорее насладиться любовью, должно, без сомнений, тотчас обратиться к замужним красавицам: победа над ними не отнимет много времени, ведь, как уверяет Боккаччо, чем сильнее раздуваешь угли, тем выше и жарче пламя. То же и с замужней женщиной: супруг так ее разогревает, что ему не хватает сил загасить в ней огонь желания, и либо она находит для него пищу на стороне, либо сгорает живьем. Мне была известна особа из почтенного семейства, высокопоставленная и добронравная, каковая однажды призналась своему другу (а он мне пересказал), что по естественной предрасположенности она не была так склонна к подобным занятиям, как об этом принято думать, — впрочем, о том знает один Бог! — и чаще всего охотно бы обошлась и так; но ее супруг раздразнил ее страстность и, не имея сил и способностей отвечать с тем же жаром, вынудил ее прибегнуть к помощи друга, да и тот не всегда доставлял ей желаемое насыщение; тогда она запиралась одна в своей туалетной комнате или в спальне и пересиливала горячку как придется — либо на Лесбийский манер, либо прибегая к иным каким-нибудь средствам. Чувства ее были раскалены до того, что, как признавалась она сама, если бы не стыд, она бы отдавалась первому встречному в бальной зале, в каком-нибудь закутке или даже на лестнице — так ее разбирал горячечный этот недуг: ни дать ни взять, словно кобылиц в Андалузии, каковые, когда в охоте и не находят жеребца, оборачиваются неутоленным местом против ветра, который там обычно силен, — сим способом избывают природный зов и наполняются; оттого-то вывезенные сюда из Испании кони так быстры: они словно позаимствовали резвость от ветра-отца. Думаю, найдется немало мужей, каковые были бы рады, если бы их жены нашли себе такой же сквознячок и он охолаживал бы их, пригашая горячечное томление, а не прибегали бы к услугам любовников и не украшали мужнин лоб столь мерзким ветвистым наростом.