Галактическая одиссея - [36]

- В человеческих преданиях есть сказание о рае, где отсутствуют муки и тревоги. А мы в своих странствиях и намека на рай не встречали, зато адских местечек сколько угодно. Везде страдания - естественные и искусственные. Ужасно хочется побывать в настоящем добром раю. Чему ты посмеиваешься, Гюнтер?

Он выразительно пожал плечами:

- Рай - общежитие святых, Елена. А разве мы святые? Скорей, неисправимые грешники. Впусти таких в благоустроенный рай, он покажется нам хуже ада.

- Тебе лишь бы возражать, что ни скажи, Гюнтер! Если рай - гармония и согласие, то для рая ты и вправду не годишься, ты ни с кем согласия не приемлешь.

- Уж каков есть. И переделывать себя не буду даже для тебя, Елена.

Я впоследствии часто вспоминал эту забавную перепалку и удивлялся, до чего она оказалась пророческой. Но буду рассказывать по порядку.

На двенадцатый год полета "Икара" в отведенном нам космическом регионе мы обнаружили в планетной системе Кремоны следы высокоразвитой цивилизации. Вы знаете не хуже меня, как редок разум во Вселенной. Любая встреча, с существами высокого интеллекта - событие и открытие. Это к тому же было неожиданным: локация планет Кремоны со звездолета "Медея", пролетавшего в прошлом неподалеку, показало их безжизненность. И мы и не подумали бы свернуть на нее, если бы Фому не встревожил странный астероид, выскочивший на экран.

- В нем что-то искусственное, Арн, - сказал Фома.

Я интереса в астероиде не нашел. Надо было оконтурить район опасности вокруг зловещей "дыры" Н-128, а звезд вроде Кремоны в Галактике больше ста миллиардов. Мои аргументы не подействовали на упрямого Михайловского. Фома стоит на своем, пока не стукнется лбом в ошибку. И хоть ошибается он ровно в девяти случаях из десяти, зато в десятом непостижимо постигает истину в дикой путанице противоречий. Случай с Кремоной оказался именно таким.

- Нет, тут что-то неладно, Арн, - твердил он. - Разреши подвернуть поближе.

Я мог бы запретить изменение курса - и мы потеряли бы одно из интереснейших открытий и избежали бы гибели трети экипажа. Но мне не захотелось спорить с Фомой. Он не такой обидчивый, как Гюнтер, не так импульсивен, как Иван, но глубоко огорчается, встречая отпор, а не уговор. И хотя я. часто объяснял ему, что уговоры в общении с ним не эффективны и отпор - единственная мера убеждения, он не меняется. Я сдался.

- Черт с тобой, Фома! - сказал я великодушно. - Трать на выход в эйнштейново пространство тонны активного вещества, еще тонны потрать на уход из него, а выговоры от Марека поделим пополам. И честно предупреждаю: ту половину, которая больше, спихну на тебя.

Не прошло и часа, как я заговорил иначе. Это было, конечно, сооружение, а не астероид. Представьте себе длиннющую сигару с черными парусами перпендикулярно к оси - и все существенное в облике будет схвачено. На позывные сигара не отвечала, ничто не показывало, что она хочет приблизиться или скрыться. Фома притянул ее захватывающим полем, заставил три раза повернуться. Носовая часть сохранилась хорошо, на корме зияло отверстие. Иван доказывал, что эдакие космические рыдваны были и у человечества лет триста назад, может быть, мы встретились с одним из них, затерявшимся в космосе. Фома помнил облик всех первых звездолетов - как вернувшихся на Землю, так и погибших в просторах Галактики: они были совершенней.

Елена объявила очередной неопровержимый логический вывод:

- Если это не древнее человеческое творение, то мы повстречались с новой разумной цивилизацией машинного типа. Это будет наше второе серьезное открытие после астронавтов-осьминогов.

Хаяси не преминул возразить, что мы познакомились лишь с затерянной в космосе гробницей астронавтов-осьминогов, а о том, существует ли еще их общество и где существует, понятия не имеем. Алексей по парусам, видимо использующим "солнечный ветер" - лучистую энергию светила, отнес корабль к типу планетолетов, а не звездолетов. Я включил Алексея четвертым в разведочную группу Гюнтера. Планетолет "Гермес" понесся к чужому кораблю, продолжавшему неторопливо плестись вокруг далекой Кремоны уже по новой орбите - Фома захватывающим полем слегка изменил ее.

О корабле кремонцев столько говорили потом на Земле, что мне нечего добавить к известному всем описанию. Но для Кнута Марека сообщение об открытии технически развитой цивилизации неподалеку от главной базы космического флота человечества прозвучало как взрыв у самых ног: он перед тем в годичном докладе Большому Совету утверждал, что его регион Галактики не является обиталищем разумных существ. К чести Марека, он не упорствует в заблуждениях. В ротонограмме на тысячу слов он требовал, просил, умолял - зная, что мы можем и воспротивиться, ссылаясь на программу поиска, - забыть о всех предписанных программах и идти на Кремону, откуда, по его мнению, стартовал обнаруженный нами планетолет. Признаться, колебания у меня были сильные. Во всех нас, кроме Марека, мигом отказавшегося от прежних заблуждений, крепко засела уверенность, что и сама Кремона - звезда скучная и планетная ее система - собрание мертвых шариков. То, что обнаружили чужой корабль на планетной окраине Кремоны, отнюдь не свидетельствовало о его кремонском происхождении, скорей, наоборот. И на корабле, явно созданном живыми существами, мы не нашли следов какой-либо жизни - ни трупов, ни праха. Гюнтер решил сначала, что судно вели автоматы, но даже обломков механизмов не было. Половинка длинной сигары с оторванной кормой и солнечными парусами, а внутри пустота. На Земле потом, я знаю, нашли тысячу и один убедительный признак обитания на судне кремонцев, но мы не располагали ни временем для долгих исследований, ни земной аппаратурой. Я послал депешу Мареку, что представители разумной цивилизации не обнаружены и что вряд ли планетолет стартовал с внутренних планет Кремоны. Он повторил просьбу забыть о всех прочих заданиях и идти на Кремону. Пришлось идти.