Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [78]
Массы людей, оставленных в Вене, мрачно глядели вслед исчезающим каретам. Люди молились и плакали в церквях: «Ах, Боже! Ах, Боже! Будь милостив к нашим бедным душам!» В каждом доме всю ночь горел свет. Люди, у которых не было средств, чтобы бежать, метались по улицам туда-сюда и пытались придумать, что им делать. Они рассказывали друг другу все новые ужасные истории про турок, которые живо приукрашивали новыми подробностями беженцы, прибывающие из Венгрии.
Но в то время, как сообщалось об этих, давно прошедших событиях, новые зверства разыгрывались на расстоянии всего нескольких километров. Население поселка Перхтольдсдорф при приближении турок искало убежища в церкви и превратило колокольню и обнесенное стеной кладбище в маленькую крепость. Турки сожгли местечко и отправили в церковь переговорщика, который обещал гражданам безопасность, если они сдадутся. Паша пришел, сел на красный ковер, который расстелили на единственной главной площади местечка и приказал, чтобы ему передала ключи от церкви девушка с длинными светлыми волосами, украшенными венком из цветов; она же должна была передать дань в 6000 гульденов. Дочь управляющего, девушка 17 лет, была избрана, чтобы возглавить процессию из церкви. Мужчин вывели на рыночную площадь и разоружили. Тогда паша поднялся и убил дрожащую девушку; всех 350 мужчин убили, женщин, детей и пастора отправили на невольничий рынок в Константинополь. По местным сообщениям, одна из увезенных женщин вернулась 15 лет спустя без языка и ушей. Рассказ обо всех этих чудовищных событиях того солнечного июльского полдня сохранился, благодаря единственному выжившему человеку, который спрятался в колодце церковного двора.
Когда последняя карета, покидающая Вену, исчезла из глаз и после того, как впустили последнего беженца, городские ворота закрыли и забаррикадировали. Никто не смел с этого момента покинуть город до…, до какого времени? Никто не знал.
Не каждый, кто мог, бежал из города. Были иностранцы, которые предпочли из любви к городу остаться в нем, например, старый французский посол Вигнанкур. Были дворяне, у которых была возможность уехать и которые, тем не менее, остались, чтобы исполнить долг мужества. Правда, большинство уехало.
Внутри города, после первых часов ужасной паники, осажденных сплотило полное спокойствие нужды и терпения, особая дружба, перед лицом самой страшной опасности. Они были полностью отрезаны от мира. Они не могли больше получать ни продукты, ни боеприпасы, ни новости о том, придет ли помощь.
Когда Эрнст Рюдигер граф фон Штархемберг[263], комендант города, вскарабкался на башню собора Святого Стефана, он увидел на равнинах к востоку полукруг из дыма и огня: деревни, подожженные надвигающимися турками. А через день или два он смог из окна башни считать палатки турок под городскими стенами Вены.
Насколько хватало глаз, раскинулся огромный, разноцветный палаточный город с восточной роскошью, какую европеец никогда больше не увидел бы. Трубные звуки слонов, ржание лошадей и крик верблюдов смешивались с возгласами муэдзина, который призывал к молитве всего в нескольких метрах от внешнего вала городской стены. Неподалеку от главных бастионов стояли шатры главного паши; у великого визиря он был из зеленого шелка, расшитого золотом и серебром и усеянного жемчугом и драгоценными камнями. Через некоторое время вокруг этого шатра были заложены сады с купальнями и фонтанами, и даже зверинец для развлечения великого визиря. Он был с гордостью пополнен роскошным страусом, которого по пути прихватили из летнего дворца императора Леопольда — «Фаворита».
Перед главными городскими воротами сразу поставили палатки янычары. В действительности, смертельная опасность для осажденных исходила от турецких саперов, которые ночь за ночью продвигали вперед свои траншеи. Они накрывали их деревом и травой, чтобы заложить мины прямо под крепостные стены, взобраться на бастионы и проникнуть в город.
Вопрос был в том, выдержат ли стены. Они были возведены в средневековье, судя по преданию, на средства от выкупа, который заплатили англичане за своего попавшего в плен короля Ричарда Львиное Сердце[264]. Это были многометровой толщины бастионы из кирпича и земли, высотой превышавшие дом, и толщиной несколько футов, которые на три четверти опоясывали город; последняя четверть была образована рукавом Дуная. С внешней стороны под стеной проходил широкий, глубокий, частью заполненный водой ров, по другую сторону которого поднималось второе укрепление: внешний откос рва. А позади контрэскарпа (ближайшего к противнику откоса рва) находилась свободная площадь — гласис, которая в мирные времена использовалась для парадов императорских войск.
Осажденные внутри города, как сумасшедшие, взялись за работу, чтобы восстановить частично обрушившиеся стены. Они возвели палисады на контрэскарпе, удалили с крыш дранку, чтобы избежать пожаров, и сложили порох под сводами церквей. В подвалах, вблизи городских стен, были поставлены сосуды с водой и барабаны с сухим горохом, чтобы отчетливее слышать приближение почти бесшумно работающих турецких саперов.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.