Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [64]

Однако, мрачное окружение испанского двора погасило сияющий свет юной королевы. Филипп, которому не было еще 45 лет, когда он женился в четвертый раз, был уже мрачным, стареющим мужчиной, измученным, подобно привидению, жертва подагры и вредных последствий лечения, которым он пытался вылечить свои недуги.

Его любимыми занятиями были акты благочестия, особенно освещение алтарей, когда сотни, тысячи свечей и факелов зажигали одновременно, чтобы заставить сиять сумрачную внутреннюю часть испанской церкви. Анна тоже начала посвящать себя благочестивым делам, прежде всего, сохранению и почитанию всех реликвий ее любимой святой — Леокадии из Овьедо. В великий Страстной четверг, незадолго до родов, «она смиренно упала к ногам бедняков». Французский посол срочно написал Екатерине Медичи[203], матери покойной королевы, что Анна «почти не покидает свои покои, так что ее двор подобен женскому монастырю».

Однажды, может быть в порыве сострадания к одинокому существованию молодой королевы, Филипп пригласил известного актера Кизнера из Толедо, чтобы он играл для Анны и детей. Но даже это представление не смогло вызвать улыбку на ее губах: Кизнер представлял не комедию и не какую-нибудь волнующую трагедию с убийством, исполняемую в те времена, он привез мистерии из жизни святых.

За десять лет их супружества Анна родила пять детей, четверо из которых умерли вскоре один за другим, так что молодая королева едва ли имела возможность снять траурные одежды.

В 1580 году произошло то, что, пожалуй, можно считать вершиной жизни Филиппа: он присоединил Португалию и в последний раз объединил весь Иберийский полуостров. Королева Анна с обеими падчерицами и ее собственным маленьким сыном, Доном Диего[204], отправилась вместе с Филиппом в путешествие на португальскую границу, где должен был проходить праздник по случаю братского единения. В местечке Бадайоз в это время разразилась эпидемия, королевская семья тоже заболела «гриппом». Анна была как раз беременна на последних месяцах своим шестым ребенком. Врачи безжалостно лечили ее кровопусканием и сильными слабительными средствами. Вся семья поправилась, кроме Анны. Ее тело отвезли обратно в Эскориал, а Филипп отправился в Португалию один.

В длинном ряду внутрисемейных браков, супружество Анны не было ни первым и ни последним в этом роде. Густоплетеная сеть родственных связей между австрийскими и испанскими Габсбургами становилась все плотнее. Карл V, брат дедушки Анны, был женат на своей кузине первой степени родства, отец Анны, Максимилиан II, тоже женился на своей кузине первой степени родства. Но инбридинг начался задолго до этого: на Иберийском полуострове переженились между собой королевские дома Кастилии, Арагона и Португалии — предки матери Карла, Хуаны Безумной, — чтобы сохранить свои интересы против общего врага — мавров и обеспечить относительно мирное наследование.

После Анны в течение столетия еще четыре габсбургские принцессы были обвенчаны с четырьмя габсбургскими принцами. Эти свадьбы выглядели почти всегда одинаково: слезное прощание с родительским домом, роскошное путешествие по Европе в праздничной процессии карет, в сопровождении вооруженных рыцарей и багажных повозок и, наконец, «вознаграждение» — передача невесты послам жениха в населенном пункте на границе. Следовало последнее прощание с друзьями и родиной, после чего невеста спешила в объятия супруга, которого она до этого никогда не видела.

Один из самых мудрых людей Европы, Эразм Роттердамский, в своей книге «Воспитание христианского принца», которая использовалась также при обучении юных Габсбургов, предостерегал от заключений брака на основе политических интересов и настойчиво убеждал своего принца выбрать такую жену, которая обладала бы «добродетелью, скромностью и мудростью». Он обрушивался на «душераздирающие последствия для девственниц, которых порой отправляли в дальние дали к мужьям, говорящим на другом языке, отличающимся от них поведением, характером, привычками. Это было, — говорил он, — словно их отправляли в изгнание».

Для изгнанной принцессы, жизнь при испанском дворе, как и при любом другом иностранном дворе, часто была полна безграничного одиночества. Кроме того, трагедию ее жизни нужно было искать не только в этом чужом окружении, но и в страданиях всех женщин того времени: все время видеть своих детей умирающими в раннем возрасте, самим, не в последнюю очередь, подвергаться смертельному страху перед родами. Из пяти габсбургских невест, которые последовали за Анной, только одна смогла пережить все свои беременности и роды.

Девственница, которая взошла на испанский трон после Анны, снова была королевским ребенком из Австрии: Маргарита[205], дочь младшего брата Максимилиана, эрцгерцога Карла Штирийского. Маргарита отправилась в путешествие по Европе в 1599 году, чтобы выйти замуж за Филиппа III, единственного оставшегося в живых ребенка Анны и Филиппа. Маргарита, судя по сохранившимся мемуарам, была такой же красивой и деятельной девушкой, как и ее предшественница и без труда приноровилась к своему испанскому супругу. За тринадцать лет их супружества она родила ему семь детей. Перед последними родами ее преследовало предчувствие, которое ее супруг не принимал всерьез. Правда, она пережила роды, но после этого у нее поднялась температура, вероятно опасная родильная горячка, и врачи ничем не смогли ей помочь, кроме кровопускания. Ее силы быстро таяли, она потеряла сознание и пришла в себя только для того, чтобы исповедоваться и принять перед смертью святое причастие. Ее муж в отчаянии, стоя на коленях в часовне, со слезами воскликнул: «Моя дорогая покойница, зачем мне теперь жить?»