Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [160]

В другое время — в эпоху мира и в эру королей — он, наверняка, был бы превосходным императором. Карл был мягким, дружелюбным и трогательно было то, что он старался всегда поступать правильно. В нем было немного от ученого, немного от святого, но он был слишком слаб для сверхчеловеческого груза, который теперь опустился на его плечи.

Во время первой мировой войны, еще перед смертью его двоюродного деда, страны Центральной Европы — Германия и Австро-Венгрия — начали мирные переговоры, но тон Германии был слишком высокомерным, а поставленные условия были сформулированы слишком неопределенно, поэтому они были немедленно отвергнуты другой стороной. Военное положение в этот момент было для стран Центральной Европы довольно благоприятным. Большие фронты стойко держались, Румыния развалилась, Россия была близка к катастрофе. И все-таки, для Австро-Венгрии имелись причины срочно добиваться мира и Карл вполне это понимал.

Наступающей весной 1917 года новый император вступил в мирный сговор, который позже вошел в историю как «дело Сикста».

Не ставя в известность своих немецких союзников, Карл попытался начать секретные мирные переговоры с Францией и воспользовался для этого услугами обоих братьев своей жены, принцев Сикста[513] и Ксавье[514] из дома Бурбон-Парма. Оба были французскими подданными и, одновременно, офицерами бельгийской армии и служили посредниками. К настойчивому приглашению Карла приехать в Вену, их сестра прибавила просьбу о том, чтобы они «подумали о мужчинах, находившихся в окопном аду, которые сотнями гибли и умирали там!»

Заброшенные из Швеции в Австрию, оба брата появились в марте во дворец Лаксенбург. Они обсудили свою миссию с правительством Франции, провели переговоры с президентом Пуанкаре[515] и с премьер-министром Брианом[516] и передали основные условия Франции.

Братья, их сестра Цита и молодой император провели переговоры в марте после полудня в морозном салоне дворца в Лаксенбурге. Граф Отакар Чернин[517], австрийский министр иностранных дел — «высокий, худой и холодный», как потом описывал его Сикст — тоже ненадолго появился. Не было достигнуто никакого прочного соглашения, но дверь для будущих переговоров оставалась открытой и, действительно, Сикст в мае снова приехал в Австрию. В этот раз Карл — с ведома Чернина или без него — дал письмо во Францию своему шурину, где он в принципе соглашался с требованиями Франции и обещал поддержать французские притязания на Эльзас и Лотарингию.

Он решительно заявил, что мир должен быть заключен, он хочет мира любой ценой.

Карл хотел попытаться склонить своих немецких союзников к принятию этих условий; если бы они отклонили эти условия, тогда он намеревался заключить сепаратный мир.

Трагическим образом — трагическим как для Австро-Венгрии, так и для всего мира — мирные переговоры 1917 года провалились. Италия поменяла партию, перешла на сторону Антанты и требовала в качестве трофея Триест и Трентино. Карл отказался даже рассматривать эту уступку, особенно Триест, который в течение столетий был морским портом империи. Во Франции в это время поменялось правительство: новые министры, сначала под руководством Рибо[518], затем Клемансо[519], были менее склонны говорить о мире; то же самое относилось к немцам, которые начали неограниченную войну морских подводных лодок. Соединенные Штаты вступили в войну, русские вышли из нее. Восточный фронт был уравновешен, голодная Австрия надеялась на хлеб с Украины.

Но тут наступило неприятное завершение «дела Сикста». Министр иностранных дел, граф Чернин, в приступе невероятной болтливости разболтал, что французы предприняли мирные шаги, которые не достигли цели, потому что не смогли договориться об Эльзасе и Лотарингии. Новый французский премьер-министр и военный министр Клемансо, «Тигр», приготовился к прыжку для защиты правды, он защищал честь своей страны так, как он ее понимал. Он сообщил французской прессе, что австрийский император прошлой весной сам начал переговоры и выразил согласие возвратить Эльзас и Лотарингию!

И тут черт выскочил из табакерки! Немецкие союзники, втянувшиеся в «Кайзершлахт» — большую серию наступательных операций на Западе в 1918 году, которые должны были помочь выиграть войну — гневно потребовали от партнера объяснений о предательстве.

Если бы император Карл был по своему характеру хладнокровным и полностью бессовестным то, вероятно, он нашел бы выход из ужасающе затруднительного положения, в котором он, будучи человеком чести, вдруг оказался. Чернин, который был причиной этой дилеммы, видел единственный шанс Австрии в победе немцев и настаивал на том, чтобы Карл просто отрицал сообщение французов о «мирном сговоре». В Бадене под Веной, где находилась императорская семья, Чернин застал Карла, лежащего на диване с компрессами на горячем лбу, не знающего, что делать дальше. В конце концов, Карл подписал напыщенную телеграмму императору Вильгельму, в которой отрицал мирные инициативы, а заявление завершалось словами: «ответ Австрии дадут мои пушки на западе».

В ответ на это Клемансо опубликовал дословный текст письма Карла Сикстусу, после чего император Австрии и король Венгрии предстал перед всем миром, как лжец.