Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [138]

Елизавета, с ее чарующей красотой, могла завораживать и пленять, когда она этого хотела. Эту власть над людьми она сохранила до конца жизни.

Американский посол Джон Лотроп Мотли[463], который был представлен императрице в 1863 году, писал: «Она чудесное создание, двигается с грацией и достоинством. Она намного красивее, чем на фотографиях, которые конечно не могут передать впечатления цветущей молодости, которое она пробуждает. У нее красивая фигура и лицо поблескивает той матовой белизной, которая по вечерам так эффектна. У нее темные глаза и выражение ее лица невероятно мягкое, даже немного застенчивое. Она говорила с нами тихим голосом на английском языке, который она знает очень хорошо».

Когда персидский шах[464] прибыл в Вену на всемирную выставку 1873 года, он хотел прежде всего познакомиться с императрицей Елизаветой, о необыкновенной красоте которой он слышал. Когда шах был представлен ей во дворце Хофбург перед званым обедом, то он надел очки и обошел ее кругом, чтобы рассмотреть ее со всех сторон. При этом ее развеселило то, что он все время повторял: «Боже мой! Она прекрасна!»

Даже эрцгерцогиню Софию Елизавета очаровала своей миловидностью. Когда императрица появилась на рождественском вечере в вечернем платье из старинного муара цвета спелой земляники, эрцгерцогиня заявила, что она выглядит как конфета. На балу на масленицу на ней было белое платье, которое было таким воздушным «как облако», ее волосы были украшены камелиями, на шее сверкали бриллианты и сапфиры, она была «чарующей», писала София.

Хотя казалось, что она подчинилась придворным традициям, Елизавета продолжала вести жизнь по своему вкусу. Придворные дамы старшего поколения судачили об эксцентричных привычках императрицы, о строгой диете из бульона и фруктов, о ее утомительных гимнастических упражнениях, благодаря которым она сохраняла свою стройную фигуру и гордую осанку, шушукались, что она сделала в одной из комнат своей квартиры в Хофбурге гимнастический зал, где упражнялась на снарядах и брала уроки фехтования в короткой кольчуге.

Сисси постоянно ездила верхом. В Венгрии, в Годолло, она вместе с императором принимала участие в охоте. Во время ежегодных посещений Англии и Ирландии она никогда не пропускала парфорсную охоту. Она всегда носила красивые платья для верховой езды с пышными юбками и крошечные шляпки, которые, однако, не мешали ей бешено скакать напрямик через поле. В школе верховой езды в Вене она брала уроки у циркового наездника, при дворе даже шептались, что она прыгала со своей лошадью сквозь обруч!

Елизавета была постоянно окружена животными, всегда огромными собаками, однажды в Меране был даже дрессированный медведь. В Годолло она позволила целой толпе цыган расположиться лагерем перед воротами ее замка. К ужасу всех придворных дам, императрица привезла в Хофбург негритянского мальчика, в качестве товарища детских игр для Валерии.

Елизавета была и оставалась романтичной.

На масленицу 1874 года, когда Франц Иосиф отправился путешествовать в Россию, она надела однажды вечером маску, большой парик рыжеватой блондинки и оделась в длинное желтое домино из тяжелой парчи. В таком костюме она тайно отправилась в сопровождении своей подруги и чтицы Иды Ференци[465] в большой зал Музыкального общества, где как раз по вторникам на Фашинг проходил знаменитый бал-маскарад.

Некоторое время обе дамы сидели незаметно на галерее и следили за праздничным оживлением в бальном зале, находящемся ниже. Чтобы сделать их приключение еще более пикантным, Ида Ференци смешалась с толпой, она была в маске, как и императрица, и на ней было красное домино. Вскоре после этого она вернулась под руку с красивым, незнакомым молодым человеком.

Елизавета, которую Ида представила, как «моя подруга Габриэль», несколько минут говорила с молодым человеком, потом она спросила его: «Знаешь, я тут совсем чужая. Что говорят в народе об императоре? Довольны ли его правлением? Зарубцевались ли последствия войны?»

Незнакомец, молодой сотрудник министерства по имени Фриц Пахер, был зачарован манерами и голосом дамы в желтом домино и ломал голову, кем она могла быть. Его ответы были вежливы и сдержанны.

«Ты знаком с императрицей? Нравится ли она тебе и что говорят и думают о ней?» — спросила она его.

Он помедлил мгновение, потом сказал: «Императрицу я знаю, конечно, только в лицо, я видел ее в парке Пратер, когда она скакала верхом. Я могу сказать, что она чудесная, удивительно красивая женщина».

Он добавил, что в обществе ее осуждают за то, что она так неохотно показывается в свете и слишком много занимается своими лошадьми и собаками.

«Наверняка, к ней несправедливы, — сказал он. — Я знаю, что ее любовь к лошадям и собакам — это наследственная черта. Про ее отца, герцога Макса, рассказывают, что он однажды сказал: «Если бы я не был принцем, я бы стал цирковым наездником!»

Елизавета посмеялась над анекдотом, потом спросила: «Скажи, как ты думаешь, сколько мне лет?»

«Ты? — спросил Франц дерзко обращаясь к ней на «ты». — Тебе тридцать шесть лет».

Лицо Елизаветы невольно дрогнуло: он назвал точный возраст императрицы.