Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе - [86]

«Крохотный островок — агентство Пренса Латина, детище Фиделя Кастро, — был окружен океаном враждебности. По телефону сыпались угрозы и оскорбления. „Скажи это своей матери, козел!“ — спокойно отвечал Габо, когда ему доводилось снимать телефонную трубку. Однажды прозвучала конкретная угроза в адрес самого Габо. „У тебя есть жена и ребенок, — произнес мужской голос. — Мы знаем, где они живут. Так что лучше побыстрее убирайся отсюда!“ Рядом с пишущей машинкой Габо держал на столе тяжелую железную палку на случай нападения на агентство. Несмотря ни на что, он работал над своей прозой, и, как всегда, по ночам» — так пишет в своей книге Плинио Мендоса (20, 128).

13 марта 1961 года Гарсия Маркес как иностранный корреспондент присутствовал в Белом Доме, когда президент Кеннеди в своей речи объявил о создании «Союза ради прогресса». Впоследствии Варгас Льоса назвал этот Союз «пластырем спасения, который перекрывал путь свежему ветру кубинской революции». Подробную информацию о намерениях президента США Фидель Кастро получил из агентства Пренса Латина раньше, чем из посольства, и тут же объявил на Кубе боевую готовность.

Жизнь Гарсия Маркеса в Нью-Йорке стала невыносимой. Пожалуй, никогда прежде он не испытывал такого напряжения и страха. Агенты ФБР в штатском следовали за ним по пятам, но это не успокаивало.

В это время кубинские журналисты-коммунисты, уволенные Масетти, получили через Министерство труда в Гаване разрешение вернуться на работу в агентство Пренса Латина и, используя вооруженный отряд «милисианос», состоявший из «своих», заняли помещение агентства, выдворили оттуда «чужих» и на их места посадили «своих». Фидель Кастро был в курсе этой операции. Кубинская революция все более «левела», и для ее пропаганды «буржуазные интеллигенты» больше не годились.

Хорхе Масетти и Родольфо Валш тут же направили Кастро свои заявления об уходе.

— Все, Мерседес, кончились мои занятия английским. — Габриель говорил, кусая губы. — Хорхе Масетти подал в отставку!

— Это почему?

— Недотепы-коммунисты заняли агентство. И мне теперь не дадут дышать. Да и работать с ними — сплошная мука! Завтра посылаю письмо с заявлением об уходе!

— И что мы будем делать, Габо? — тревожно спросила жена и поглядела на маленького Родриго.

— Завтра и решим.

Этот разговор происходил 17 апреля 1961 года, а на следующее утро стало известно о высадке наемников США на Плайя-Хирон, к которой кубинская революция была готова. Гарсия Маркес не стал отправлять по телетайпу свое заявление. Все подумали бы, что он бежит, как крыса с тонущего корабля.

Рано утром в офисе уже прошел по телетайпу текст обращения Фиделя к прогрессивным организациям с просьбой выступить против интервенции США на Кубу. Гарсия Маркес размножил текст и направил его парламентариям, руководителям профсоюзов и левых организаций, ректорам университетов и в редакции газет.

— Габо, звонит Мендоса из Боготы, — в середине дня сообщил один из сотрудников агентства.

— Алло, Плинио, я тебя слушаю.

— Габо, телефонистки не дают Гавану.

— У меня пока тихо. Особых новостей нет. Идут тяжелые бои.

— Мне надо бы отправить пару срочных телеграмм. Я тебе продиктую, а ты перешли их в Гавану.

— Плинио, погоди. Внизу, на Пятой авеню, есть телекс. Я сейчас спущусь туда и соединю тебя с ним.

— У нас тут демонстрации. Многие на стороне Фиделя!

Между тем Фидель Кастро, ни словом не упомянув про заявление об уходе, предложил Масетти вести по телевидению допросы наемников, попавших в плен на Плайя-Хирон.

Гарсия Маркес выжидал, как дальше сложится судьба Масетти. Кроме того, он ждал Плинио, который должен был прилететь в Нью-Йорк. Мендоса, после победы кубинской революции в заливе Кочинос, прилетел в Гавану и был свидетелем того, что происходило в агентстве Пренса Латина. Он дождался, когда на место Масетти был назначен испанский коммунист Фернандо Ревуэльтас, и подал заявление об уходе.

— Вот такие, значит, наши дела, Габо. — Плинио держал на коленях своего крестника.

— Коньо, я себе все примерно так и представлял и уже написал заявление об уходе. Ждал твоего приезда. — Габриель достал из папки заявление и протянул его другу. На настенном календаре с фотографией Мерилин Монро квадратная метка стояла против даты 25 мая 1961 года, — Что скажешь?

— Бальзам на мою душу, Габо, дорогой. Карахо, у нас с тобой не только одинаковая реакция на происходящее, но и причины ухода из агентства и те совпадают, — радостно сказал Плинио. — Разница только в том, что тебе не придется выслушивать сектантские нравоучения.

— А что, было?

— Ревуэльтас и политический комиссар агентства — теперь есть такая должность — отчитывали меня, как отщепенца. Я же написал в заявлении, что не могу согласиться с отстранением от должности Масетти, но что с готовностью буду продолжать служить интересам кубинской революции как журналист. «Я не согласен с мотивировкой вашего заявления об уходе, — изрек шестидесятилетний Ревуэльтас. — Революция осуществляет перестановку кадров в своих интересах, и вы, как истинный революционер, должны были принять это решение не обсуждая». Комиссар тут же добавил: «Твое заявление — это буржуазное высокомерие!» Вот с чем я и прилетел к тебе.