Фюрер как полководец - [139]

Именно Гитлер был одним из авторов оригинального плана наступления через лесистые Арденнские горы, который далеко не сразу был одобрен консервативно мыслящим немецким верховным командованием. Так что громким успехом во французской кампании Вермахт во многом обязан фюреру.

Успехи в первых кампаниях породили у Гитлера уверенность в собственной прозорливости и полководческом таланте. Прирожденный генштабист генерал Зигфрид Вестфаль отмечал, что фюрер «безгранично преувеличивал свои военные таланты». Он стал считать свои решения военных вопросов наиболее целесообразными и стал меньше прислушиваться к оценкам и предложениям своих генералов.

Конечно, и тогда у фюрера были довольно спорные решения. К его ошибкам можно отнести приказ об остановке танковых дивизий перед Дюнкерком в мае 1940 г. Продолжая наступление, они могли отрезать британскую армию от моря и уничтожить ее, что предельно осложнило бы положение Англии. Это сильно улучшило бы перспективы планируемого броска через Ла-Манш.

Непонятен и отказ Гитлера после окончания кампании во Франции провести операцию по захвату Суэцкого канала и Гибралтара. Посылку же в Северную Африку ограниченных и материально слабо обеспеченных сил для спасения итальянской армии никак нельзя считать лучшим решением. Роковой ошибкой фюрера стал и отказ от захвата Мальты, чья потеря могла стать для англичан решающим поражением на Средиземном море.

Тем не менее Гитлер твердо удерживал военную инициативу в Европе, обыгрывая своих противников одного за другим, пока не столкнулся с серьезными проблемами на Восточном фронте, где Вермахт в декабре 1941 г. потерпел поражение под Москвой.

Тогда же уж совсем глобальной ошибкой стало решение Гитлера вступить в декабре 1941 г. в войну с США, чью военно-экономическую мощь он оценил абсолютно неверно. Если нападение на СССР в июне 1941 г. можно объяснить идеологическими мотивами при одновременном наличии у фюрера неверных геополитических соображений в отношении позиции Англии, то в случае с США сыграло роль наличие союзных обязательств перед Японией. Этот же азиатский союзник сам и не подумал напасть на СССР с востока, чтобы помочь рейху в борьбе на Восточном фронте.

^{Фюрер позирует кинооператору на фоне Эйфелевой башни, Париж, Франция, 1940 г.}

Неудачей окончились и попытки фюрера втянуть в войну на своей стороне Испанию, Турцию и Болгарию. Наличие же такого союзника, как Италия, лишь создавало большие проблемы для немецкого командования. Не удалось побудить к более активным действиям и северного союзника – Финляндию. Роль же других союзников – Румынии, Венгрии, Словакии и Хорватии – в боях на Восточном фронте была достаточно ограниченной.

К чему привело наличие ненадежных войск союзников, прикрывавших фланги немецких армий, наступавших по расходившимся направлениям – на Сталинград и на Кавказ, общеизвестно. Решение о таком использовании союзных войск никак нельзя отнести в актив немецкому командованию и лично Верховному главнокомандующему Вермахтом.

Имевшиеся задатки военачальника у Гитлера все больше нивелировались, а порой и полностью затмевались чисто человеческими отрицательными чертами характера – упрямством, своенравием, нетерпимостью, грубостью и чрезвычайными перепадами настроения, которые вряд ли можно объяснить только его настоящими и мнимыми болезнями.

Вышеупомянутый генерал Вестфаль, часто общавшийся с фюрером, отмечал: «Его упрямство не позволяло ему вовремя признать последствия неблагоприятного хода событий… Недостаток какого-либо чувства умеренности привел к тому, что он разбазарил все ресурсы во время войны на всех фронтах».

Да и эти ресурсы, необходимые для достижения поставленных целей, зачастую были крайне недостаточны. Понятно, что упорное движение к этим целям продолжалось до полного истощения войск и исчерпания резервов, когда уже начинала маячить угроза окончательной катастрофы. Необходимые решения очень часто запаздывали, в результате чего противник постепенно перехватывал инициативу.

Генерал Дерр считал, что действия верховного командования пагубно сказались в первую очередь на сухопутных силах. По его мнению, при Гитлере процветало пренебрежительное отношение к личному составу действующей армии, проявлялось мало заботы о нем.

Фюреру, конечно, нельзя было отказать в понимании запросов солдат, но он учитывал только успехи или неудачи, отмеченные на карте, и не видел суровой, не приукрашенной пропагандой борьбы солдат на фронте. Зачастую чрезвычайно тяжелые условия боев, лишения и страдания пехотинцев были либо неведомы Верховному главнокомандующему, либо он не обращал на них внимания. Гитлер, преклонявшийся перед техникой, прекрасно понимал, что ей нужна передышка для техосмотра и ремонта, но при этом он спокойно забывал о передвигающихся в пешем строю солдатах.

В оценке боеспособности войск фюрер, считавший себя опытнее своих военных, часто ошибался, не говоря уж о непонимании им принципа сосредоточения сил на решающем участке фронта с точки зрения стратегии. Он показал и отсутствие одного из важных качеств военного руководителя – знания людей, то есть взаимопонимания и взаимного доверия. Таковы были отличительные особенности его метода руководства войсками.