Фвонк - [14]

Шрифт
Интервал


58) Йенс делает глоток вина. И Фвонк делает глоток. Йенс делает еще один глоток вина.

«Нет, — говорит он вдруг, — этот христианин народный залез наверх и затащил за собой лестницу — вот что он сделал. И как это согласуется с любовью к ближним, позвольте спросить?»

«Да, — соглашается Фвонк, — согласуется не очень».

Йенс вскочил и в глубоком отчаянии начал нарезать по комнате круги, совершенно не замечая, что то и дело кивает, Фвонк даже подумал, что это ровно как синдром перенапряженных ног, только тут не ноги, а голова. В Обществе ходьбы был один такой, у него нога никогда не бывала в покое, интересно, как он сейчас и что там, кстати, с его ногой?


59) «Не то слово, — кипятится Йенс, — это явная нелюбовь к ближнему, эгоизм и глубокое себялюбие, довольно к тому же несимпатичные. Я не то чтобы прямо болен, у меня нет диагноза, но я устал, подавлен, иногда не могу собраться, а в другие разы, представь, свирепею, изредка мне все становится безразлично, такого со мной раньше никогда не случалось, а сейчас я испытываю много разных чувств, которым обычно нет места в государственном лидере, но у меня редко находится время их пережить, поэтому я давно понял — мне нужна комната, пространство, где я смогу быть просто собой, пусть кратко, урывками, вот как сейчас, а ведь правда, кстати, сейчас я целиком и полностью равен себе, без утаек, без маски, борода не в счет».

Хлопс — Йенс отклеил бороду и зашвырнул ее в угол.

«Вот зачем я поручил одному из моих секретарей снять у тебя комнаты. Просто чтобы в моей круговерти образовался тот самый карман, такой пустынный остров, только мой, и больше ничей, где я смогу думать, чувствовать и при случае злиться. А те, кого ты назвал моими друзьями, — это моя охрана, такой порядок, меня нельзя оставлять без присмотра, так было и раньше, мы не такие простодушно-наивные, как некоторые думают, но прошлым летом в этом плане все стало гораздо жестче. Считается нежелательным, чтобы меня, как Пальме, кокнул на улице неустановленный преступник. Меня и самого это не прельщает, я хочу жить. Нет, правда, Фвонк, мне хочется пожить. Но очень трудно быть с собой накоротке, когда рядом все время кто-то не спускает с тебя глаз. Конечно, мир не без психов — так всегда было, но теперь, после случившегося, я вынужден признать, что люди могут пойти вообще на что угодно, никаких табу нет. Фантазии не хватает себе это представить, она просто отказывает, по крайней мере моя фантазия, но и у других тоже, как я посмотрю. Сначала я думал, что это у меня, экономиста, она не развита, но оказалось, что даже у тех, кто с фантазии кормится, не хватает воображения».


60) В голове Фвонка нет места осуждающим мыслям, эту реструктуризацию произвело падение нравов. Пройдя такую мясорубку, человек среди прочего учится лучше понимать других, видеть их непредвзято, слышать, принимать. Он просто-напросто стал по-человечески лучше, и это хорошо, это зачетная сторона унижений, через которые пришлось пройти Фвонку. Он слушает Йенса и отлично понимает его, он кожей чувствует его отчаяние, и готов помочь, и готов об этом сказать.

«Я хочу тебе помочь, — сказал он Йенсу, — не знаю почему, но я с радостью помогу тебе быть Йенсом больше и чаще».


61) Йенс улыбнулся печально, словно бы говоря, что ценит предложение, но не видит, как Фвонк сумеет произвести такую революцию в жизни, а потом как-то осел, сжался. Диковатые, как ни крути, признания лишили его сил. Прикрыв глаза, он тер и тер виски большим и указательным пальцами. А Фвонк сидел и просто смотрел на него, и во взгляде его было что-то материнское. Спустя время, показавшееся Фвонку тремя-четырьмя минутами, Йенс вздрогнул и посмотрел Фвонку прямо в глаза.

«Я задумался о своем», — сказал он не таясь, как старому, доброму знакомому.

«Да, — поддакнул Фвонк, — мне показалось, ты усиленно о чем-то думал — о чем?»

«Нет, не хочу об этом говорить», — ответил Йенс.

«Не хочешь?»

«Нет».

«Ну ладно».

«Вообще-то, я готов рассказать, если это останется между нами».

«Конечно».

«Я думал о новогоднем обращении к народу».

«До него еще девять месяцев вроде?»

«Верно, но оно как гвоздь в башке, это проклятое обращение, весь год меня дырявит, я регулярно просыпаюсь ни свет ни заря, весь в поту и с мыслями о нем, ты можешь себе представить такой кошмар? Нет, Фвонк, эта работа выедает мне мозг и отнимает у меня свободу. Хотя что отнимать? Свободы у меня нет».

Фвонк кивнул и сделал строгое лицо. Несвобода — это плохо. Это он понимает.

«В прошлом году было очевидно, о чем мне говорить. Сочинять ту речь было трудно, но вопрос темы не стоял. А в этом году все не так однозначно, поэтому мой мозг сам по себе безостановочно отслеживает информацию о проблемах, процессах, тенденциях, запоминает ее и складирует, причем все это на автопилоте. Все время, что вы, работающие не премьер-министрами, тратите как пожелаете, я гроблю на эту речь. В обычный год это единственная моя речь, которую слушают плюс-минус все, поэтому она так важна. Мне нужно сказать что-то каждой группе граждан, понимаешь? Солдату, который сейчас несет службу в чужой стране, это важно, моряку и нефтянику с буровой платформы, не забыть матерей-одиночек, молодежь, неудачников-замухрышек и людей с некогда иной этнической принадлежностью, по той или иной причине перебравшихся к нам, коих нам теперь предстоит интегрировать со всем их укладом и прочим, и каждый из них, слушая меня, должен испытать гордость, что он — норвежец, а кроме того, я обязан сказать, что мы идем вперед верной дорогой. В этом пункте я часто привираю, должен признаться, потому что если эта дорога — правильная, то откуда же столько странного и совершенно мне непонятного? Тебя не очень коробит, что я все это говорю?»


Еще от автора Эрленд Лу
Лучшая страна в мире

Вашему вниманию предлагается роман хорошо известного и любимого в России норвежского писателя Эрленда Лу «Лучшая страна в мире, или Факты о Финляндии». Его герой — молодой журналист, подвизающийся на вольных хлебах. Получив неожиданный заказ написать увлекательный путеводитель по Финляндии, он не смущается того, что об этой стране ему ничего не известно, — ведь можно найти двадцатилетней давности «National Geographic» и послушать Сибелиуса. Но муки творчества — ничто по сравнению с вторгающимися в его жизнь неожиданностями, таинственной незнакомкой, байдарочным рейдом в логово «скинхедов» и всеочищающим пожаром...«Своим новым романом Лу опять подтверждает, что находится в авнгарде современной прозы» (Ларс Янссен);«После чтения „Лучшей страны в мире“ вы никогда больше не сможете рассматривать рекламно-туристические брошюры с прежним безразличием» (Франц Ауфхиммель);«Это самый достойный, умный, человечный роман, каким только норвежская литература могла встретить новое тысячелетие» (Observer Norske Argus).


Наивно. Супер

Эрленд Лу (р. 1969) – популярный норвежский писатель, сценарист, режиссер театра и кино, лауреат ряда премий. Бестселлер «Наивно. Супер» (1996), переведенный на дюжину языков, сочетает черты мемуарного жанра, комедии, философской притчи, романа воспитания. Молодой рассказчик, сомневающийся в себе и в окружающем мире, переживает драму духовной жизни. Роман захватывает остроумностью, иронической сдержанностью повествовательной манеры.


Во власти женщины

Дебютный роман автора «Лучшей страны в мире» и «Наивно. Супер»; именно в этой книге наиболее отчетливо видно влияние писателя, которого Лу называл своим учителем, — Ричарда Бротигана. Главный герой попадает под власть решительной молодой женщины и повествует — в характерной для героев Лу самоироничной манере — о своих радостях и мытарствах, потерях и приобретениях, внутренней эволюции и попытках остаться собой. Герои «Во власти женщины» ходят в бассейн и занимаются любовью в плавательных очках, поют фольклорные песни и испытывают неодолимое влечение к орланам-белохвостам, колесят по Европе и мучительно ищут себя...


Допплер

Герой последнего (2004 г.) романа популярного современного норвежского писателя Эрленда Лу «Допплер» уходит жить в лес. Он убивает тесаком лосиху, и в супермаркете выменивает ее мясо на обезжиренное молоко и воспитывает ее лосенка. Он борется с ядовитыми стрелами детской поп-культуры, вытесывает свой собственный тотемный столб и сопротивляется попыткам навещающей дочки обучить его эльфийскому языку...


Переучет

Впервые на русском – новейший роман самого популярного норвежского писателя современности, автора таких бестселлеров, как «Наивно. Супер» и «Во власти женщины», «Лучшая страна в мире» и «У», «Допплер» и «Грузовики „Вольво“», «Сказки о Курте» и «Мулей», «Тихие дни в Перемешках» и «Фвонк». Героем этой книги – такой же человечной, такой же фирменно наивной и в то же время непростой, как мегахит «Наивно. Супер», – является поэтесса Нина Фабер, в свое время незаслуженно обойденная главной на всю Скандинавию литературной премией; Нина, чья «тактичная лирика была по-своему хороша, но вечно диссонировала с политической мелодией момента».


Курт звереет

Курт работает на автопогрузчике и выделывает на нем прямо чудеса. Впрочем, он и без автопогрузчика такое иной раз устраивает, что вся Норвегия кричит «Караул!», а семья Курта не знает, куда ей деваться от своего удалого папаши.Но он не злодей — когда пришел решительный час, Курт со своим автопогрузчиком вытащил из моря норвежского короля. Такое не каждому по плечу. А читать о его похождениях — со смеху помрешь!«Курт звереет» — вторая сказка из серии «Сказки о Курте» культового норвежского писателя Эрленда Лу.


Рекомендуем почитать
Чудесное. Ангел мой. Я из провинции (сборник)

Каждый прожитый и записанный день – это часть единого повествования. И в то же время каждый день может стать вполне законченным, независимым «текстом», самостоятельным произведением. Две повести и пьеса объединяет тема провинции, с которой связана жизнь автора. Объединяет их любовь – к ребенку, к своей родине, хотя есть на свете красивые чужие страны, которые тоже надо понимать и любить, а не отрицать. Пьеса «Я из провинции» вошла в «длинный список» в Конкурсе современной драматургии им. В. Розова «В поисках нового героя» (2013 г.).


Убить колибри

Художник-реставратор Челищев восстанавливает старинную икону Богородицы. И вдруг, закончив работу, он замечает, что внутренне изменился до неузнаваемости, стал другим. Материальные интересы отошли на второй план, интуиция обострилась до предела. И главное, за долгое время, проведенное рядом с иконой, на него снизошла удивительная способность находить и уничтожать источники зла, готовые погубить Россию и ее президента…


Фантастиш блястиш

Политический заключенный Геннадий Чайкенфегель выходит на свободу после десяти лет пребывания в тюрьме. Он полон надежд на новую жизнь, на новое будущее, однако вскоре ему предстоит понять, что за прошедшие годы мир кардинально переменился и что никто не помнит тех жертв, на которые ему пришлось пойти ради спасения этого нового мира…


Северные были (сборник)

О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.


День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.


Дороже самой жизни

Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.


Сентябрьские розы

Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.


Хладнокровное убийство

Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.


Школа для дураков

Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».