Футурологический конгресс. Осмотр на месте. Мир на земле - [185]

Внутренность напоминала пещеру без кровли, что, впрочем, не делало ее светлее, потому что лунное небо черно, как ночь. И солнечный свет там нельзя узреть в виде светлого столба, падающего сверху через какое-нибудь отверстие, потому что его ничто не рассеивает, подобно воздуху и пыли на Земле. Солнце осталось снаружи и только белым горящим пятном освещало стену напротив угла, в котором я стоял. В ее отсвете у моих ног лежали три трупа. Так мне показалось в первый момент, потому что, хотя и были они почерневшими и деформированными, у них все-таки были ноги, руки, торсы, а у одного даже голова. Прищурив глаза и заслонившись от солнечного пятна рукой, чтобы оно не слепило, я присел над ближайшим из тел. Это не был труп человека, больше того, это вообще не были мертвые тела, ибо то, что мертво изначально, умереть не может. Еще не коснувшись останков, распростертых у моих ног, я понял, что это некое подобие манекена, но, пожалуй, не робота, потому что его вспоротый корпус был пуст. Если не считать немного песка и осколков щебня. Я осторожно потянул его за руку. Он был необычно легким, словно из пенопласта, черным, как уголь, без головы, но ее я заметил у стены. Она глядела на меня тремя пустыми глазницами. Разумеется, я удивился, почему тремя, а не двумя. Круглая ямка третьего глаза зияла пониже лба, там, где у человека находится основание носовой кости, но у странного манекена, пожалуй, никогда не было носа, да это и понятно, если учесть, что на Луне он совершенно не нужен. Остальные манекены тоже в общих чертах напоминали человека. Хотя их сильно покорежило, с первого взгляда было видно, что их человекоподобие и раньше было весьма приблизительным. У них были слишком длинные ноги, пожалуй, в полтора раза длиннее туловища, чересчур тонкие руки, которые к тому же выходили не из плеч, а как-то странно — одна из груди, другая из спины. Так могло случиться, если бы взрывной волной и обвалом повыкручивало конечности одному, но ведь не всем, и к тому же одинаково. Возможно, в определенных условиях, кто знает, и удобно иметь одну руку спереди, другую сзади. Сидя во тьме напротив яркого солнечного пятна в компании трех мертвяков, я неожиданно сообразил, что, кроме частого стука счетчика радиоактивности, не слышу ничего, а ведь уже несколько минут, если не больше, до меня перестал доходить голос Вивича. Последний раз я отвечал ему с вершины холма и не упомянул о своем открытии, ибо прежде хотел удостовериться, что не ошибся. Я вызвал базу, но по-прежнему быстро и тревожно трещал только мой «Гейгер». Радиоактивное заражение было значительным, однако я не стал терять времени на его измерение, ведь в любом случае мне как дистантнику оно не могло нанести вреда, но подумал, что радиосвязь нарушил какой-нибудь ионизированный газ, который выделяют растрескавшиеся камни поселка, так что в любой момент я могу потерять связь со своим кораблем. Это меня здорово напугало: мне вдруг показалось, что теперь я останусь здесь навсегда, но бояться-то было нечего, ведь, если бы связь прервалась, среди руин и щебня остался бы не я, а дистантник, я же пришел бы в себя на борту. Впрочем, пока признаков потери власти над дистантником я не ощущал. Мой корабль висел точно над поселком, двигаясь по стационарной орбите так, чтобы все время находиться в зените надо мной. Правда, никто не предвидел ни такого открытия, ни такой ситуации, но нахождение в зените оптимально при маневрировании дистантником, так как обеспечивает минимальное расстояние от дистандера, а значит, и минимальное запаздывание всех реакций. У Луны нет атмосферы, а плотность ионизированного газа или испарений минералов после взрыва была не слишком велика. Нарушилась ли связь базы с микропами, я не ведал, да и не беспокоился об этом; в данный момент мне больше хотелось узнать, что тут происходило, а после уже начать думать зачем и почему. Пятясь через вырыв в стене, я вытащил самый большой «труп», тот, у которого была целая голова. Я называю их трупами, хотя это вовсе и не трупы, но такое определение напрашивалось непроизвольно.

Радиосвязь не восстановилась и снаружи, однако прежде всего я хотел исследовать бедолагу, который, правда, никогда не жил, но своим видом производил столь же жутковатое, сколь и жалкое впечатление. Он был метров трех ростом, может, чуть меньше, стройный, с сильно вытянутой трехглазой, без следов носа или рта головой на длинной шее, с цепкими руками, пальцы на которых я пересчитать не смог: тонкие части сильнее всего оплавились. Весь корпус его был покрыт черным шлаком. «Приличная тут была температура», — подумал я, и только тогда у меня мелькнула мысль, что это мог быть поселок вроде тех, какие когда-то строили, чтобы изучать последствия ядерных взрывов, в Неваде и кое-где еще на Земле, с домами, палисадниками, магазинами, улицами, только людей там заменяли животными, кажется, козами и овцами, да еще свиньями, у которых, как и у нас, кожный покров не покрыт шерстью, поэтому у них при термическом ударе появляются такие же ожоги. Не могло ли и здесь происходить нечто подобное? Если б знать первоначальную мощность ядерного заряда, смявшего поселок и вдавившего его в щебенку, можно было бы на основании теперешней радиоактивности установить, сколь давно произошел взрыв, а, возможно, по составу изотопов и сейчас еще физики сумели бы это сделать, так что на всякий случай я положил в наколенный карман скафандра горсть щебня и снова, уже со злостью, вспомнил, что ведь не вернусь на борт. Однако установить время взрыва было необходимо хотя бы приблизительно. Я решил выбраться из зараженной зоны, восстановить связь с базой и передать сообщение, а уж потом подбросить задачку физикам. Пусть сами додумываются, как проанализировать взятые мной пробы. Не совсем понимая зачем, я поднял несчастного «покойника», легко перекинул через плечо — здесь он весил не больше восьми—десяти килограммов — и начал достаточно хлопотное тактическое отступление. Длинные ноги «куклы» волочились по грунту, цеплялись за камни, и мне приходилось идти медленно, чтобы не рухнуть вместе с ним. Склон был довольно пологий, но я никак не мог решить, то ли идти по скользкой каменной глазури, то ли по щебенке, которая расползалась под ногами и плыла вместе со мной при каждом шаге. Из-за этого я потерял выбранное направление и вместо того, чтобы взобраться на холм, с которого пришел, вышел на четверть мили западнее между двумя сглаженными валунами, похожими на камни-монолиты, которые геологи именуют «свидетелями». Я положил свою ношу на плоском грунте и сел сам, чтобы передохнуть, прежде чем вызвать Вивича. Пытался высмотреть микропы, но нигде не было и следа их искрящегося облачка, никаких голосов я тоже не слышал, хотя, собственно, они уже должны были доходить до меня. Щелчки счетчика стали уже такими редкими, словно на мембрану падали одиночные песчинки. Услышав неясный голос, я подумал, что это база и, вслушиваясь в него, остолбенел. Из хриплого бормотания сначала выделились два слова: «Брат родимый… родимый брат…» Минута тишины — и опять: «Брат родимый…»