Футбол - [15]
Я крутил головой, ожидая контролеров, да так и присел: над стадионом, как порыв низового, хватающего за ноги ветра, прокатилась волна надсадного, злого свиста.
— «Химик» вышел! — толкнул меня Вава локтем в бок.
Команда в синем рассыпалась по полю, полетели туда-сюда мячи.
— Разминаются! — хмыкнул с ехидцей дед-сморчок, сидевший рядом с нами на ступеньках прохода. — Наши не дураки зазря бегать. Силы берегут.
Дружественный рев потряс небо — это показались на поле «красные». За железнодорожной линией с высоких старых тополей сорвались стаи галок, пошли кружить над городом.
— Малина! Смотри, Малина! — вопил от счастья Вава.
— Где? — не понимал я, в чем дело.
— Рядом с Корягой. Вон Дурному мяч передал.
Дурной рубанул по воротам, мяч взвился свечой и улетел со стадиона.
— Дурной он и есть Дурной! — вздохнула наша трибуна.
— И чего его берут! — искренне огорчился Вава.
— Его для страха берут, — объяснил дед-сморчок. — Он как слепой бегает по полю, ни своих ног не жалеет, ни чужих. Ты вон на Муранова погляди. Этот о-о-о! Ему бы в столичных командах играть. Профессор. А Мальчик-то! Мальчик! Все о мяче знает, все умеет. Смена Муранову. Крышка «Химику»!
Приговор суда был окончательный и обжалованию на восточной трибуне не подлежал.
На поле выбежали судьи. Публика их сразу узнала и назвала:
— Главным — Кучерявый! Махалами — Протезный и Дохля.
У Протезного, действительно, не было руки, а Дохля был дохлый, длинный, черный, кожа да кости.
Судья свистнул.
Футболисты собрали мячи, построились у бровки поля, пошли к центру.
Репродуктор над западной трибуной торопливо захрипел, забулькал. Сквозь треск и сип рванулась на волю веселая мелодия «Марша футболистов».
Игроки команд согнули руки в локтях, побежали к центральному кругу.
В небо взвилось пять белых голубей.
— Пяток — синим! Пяток! — завопила наша трибуна.
Мне стало весело, и я совсем забыл о контролерах.
Ворота выбирали «красные», начинали «синие». Их центр нападения Круглов откинул мяч полузащитнику, а сам ринулся на край, на свободное место. Защитники «красных» сместились, чтоб закрыть его, а полузащитник «Химика» стрельнул мяч налево, в свободную зону. Нападающий Кузин выскочил на этот мяч, протолкнул вперед и с угла штрафной площадки с ходу ударил. Мяч врезался в крестец ворот, над «девяткой», и улетел в поле. Футболисты обеих команд замерли, пораженные красотой прохода, мощью удара, а мяч уже гнал Дурной. Все у него получалось нескладно, нескладно обыграл одного, хотел обмануть второго, но запутался в своих же ногах. Защитник отобрал мяч, ударил и попал опять-таки в Дурного. Тот присел то ли от боли, то ли схитрил, защитник растерянно остановился, и Дурной скакнул мимо него и метров с тридцати, нелепо подпрыгнув, лягнул по мячу. Мяч совершил невероятную дугу и опустился в ворота за спиной вратаря.
Стадион охнул, болельщики разом встали, из больших корзин полетели голуби.
— Вот уж Дурной так Дурной! — Дед-сморчок, сияя глазами, шамкал беззубым ртом. — Слышь! — подтолкнул он Ваву. — За что берут, говоришь? За то и берут! Он ведь всем мешает, и своим и чужим, да как вдруг звездоразнет — и баночка.
Дед-сморчок хихикал и потирал руки.
А «Химик» уже летел в атаку. Черный высокий защитник Рейнгольд мягко набросил мяч на штрафную площадку «Красного знамени». Высоко прыгнул Круглов, вратарь приготовился к удару, но центр-форвард в последнее мгновение переправил мяч налево. Там, опять выше всех, прыгнул Кузин и точно пробил головой в незащищенный угол ворот.
Я подпрыгнул, ударил в ладоши.
— Ты чего? — У деда-сморчка глаза стали как у совы. — Ты за них, что ли? Они ж все тут перекупленные. Один Кузин наш.
Я сел красный, раздавленный.
— Если ты за «химиков», катись отсюда, пока живой! — захохотали мужики.
— Ну чего на парня накинулись? — нашелся у меня заступник. — Ничего не скажешь, красиво забили.
— Красиво-то красиво, — согласились мужики, — но болеть нужно за своих.
— Эй, народ! Давай поорем нашим! Чтоб не скисли! — Дед-сморчок вскочил на кривые ножки и, сложив ладони рупором, заорал пронзительным, дурным голосом:
— Ребята, лаптём тряхай! Лаптём тряхай!
— Га-а-а-а! — взорвались трибуны единым кличем. — «Красные», тряхай!
И «красные» не подвели, поперли нахрапом. Технари-химики растерялись. Игра пошла у них на отбой, и мяч побывал в их воротах в другой раз. Защитник Малина рубанул по воротам издали, вратарь отбил на Рейнгольда, но тут невесть откуда выскочил Мальчиков. Крошечный, он выловил мяч в ногах гиганта, обежал с мячом вокруг защитника и, стоя спиной к воротам «Химика», ударил через себя.
— Цирк! — Дед-сморчок пустился плясать. — Чистый цирк! А ты за «химиков», чудила огурешный!
За «химиков» я, пожалуй, уже не болел. И за «красных» я тоже не болел. Мне просто очень нравилось быть среди всех этих шумных и счастливых от удачной игры людей.
Судья дал свисток на перерыв.
— Побежал пивка заглотнуть! — объявил нам дед-сморчок и потрусил вниз.
Зашумели на недостроенной трибуне.
Здоровенный парень в голубых клешах, в белой шелковой рубахе с широченными рукавами, стоя на бревне, мочился на виду у всего честного народа.
