Фуше - [6]
Лазар Никола Маргерит Карно, родом из бургундского городка Нолэ, был одним из восемнадцати (!) детей провинциального адвоката сьера Карнс Рано почувствовав призвание к профессии военно го, он поступил в так называемую «Мезьерскую» военно-инженерную школу в Париже. По ее окончании поручик Карно начал службу в полку, сразу ж снискав у товарищей репутацию «оригинала и философа»>{45}. На то были свои основания. Во-первых, молодой офицер не на шутку увлекался философскими сочинениями, в то же время живо интересуясь устройством и практическим применением аэростатов. Затем в год, когда ему исполнилось 30 лет (это как раз 1783 год), Карно пишет и издает работ «Опыт о машинах вообще», а в следующем, 1784 году — получает награду Дижонской Академии за «Похвальное слово Вобану»[11], где до небес превозносит антифеодальный вобановский памфлет «Королевская десятина».
Фуше, Робеспьера и Карно на первых порах объединила любовь к изящной словесности и уверенность в собственных талантах. Все трое стали завсегдатаями литературного общества «Розати», представлявшего тип провинциальной академии, каких немало в ту пору существовало по всей Франции. Членами содружества интеллектуалов города Арраса были «ученые, чиновники, военные и т. д. — все литераторы или любители искусства и литературы. Это общество собиралось в определенные дни; на этих собраниях читались произведения всякого рода и велись литературные прения. Принятие каждого нового члена являлось праздником. Кандидат произносил речь, кто-нибудь из членов ему отвечал, и праздник кончался веселым ужином, где царили сердечность и откровенность»>{46}.
Лазар Карно
Из двух новых арраских приятелей Фуше был ближе Максимилиан. Сейчас невозможно сказать, что лежало в основе этой внезапно возникшей и, по-видимому, искренней дружбы. Может быть, честолюбие, в высшей степени присущее Максимилиану и Жозефу, способствовало тому, что они быстро поняли и оценили друг друга. Быть может, внешняя неказистость Робеспьера и Фуше содействовала их знакомству, возможно, обоюдная склонность к наукам сыграла в этом какую-то роль>{47}. Несомненно одно, что тогда, накануне революции, Фуше был очень дружен с Максимилианом. Он часто бывал у него в доме и даже выказывал знаки особого внимания тринадцатилетней сестре Робеспьера — Шарлотте. «Авансы» Жозефа не остались незамеченными. Впоследствии в своих воспоминаниях Шарлотта писала, что Фуше говорил с ней о браке, «и, сошлюсь, — замечает она, — я не чувствовала никакой неприязни к подобной партии и была расположена выйти замуж за человека, которого мой брат мне представил как настоящего демократа и своего друга»>{48}.
Робеспьер
Тем временем во Франции нарастала социальная напряженность — предвестник грядущего революционного взрыва.
Все робкие 15-летние попытки правительства перестроить абсолютистскую махину государственного управления, провести неотложные реформы, сохраняя почти неизменной старую политическую систему, терпят провал. От надежд на то, что царствование Людовика XVI принесет с собой справедливость, благополучие, изменит положение простого народа к лучшему, не остается и следа. Авторитет власти во Франции в последние предреволюционные годы превращается в фикцию власти. Ничего удивительного в этом нет. Достаточно взглянуть на тех, кто правит страной, чтобы все стало ясно. Самую краткую и, возможно, наиболее меткую характеристику королевской чете дает русский дипломат, граф С. Р. Воронцов, побывавший в Париже в 1788 году. В одном из своих донесений в Санкт-Петербург он пишет: «Король глуп, королева интриганка без талантов и без твердости, столь же всеми ненавидимая, как ее муж презираем»>{49}. По словам биографов королевы Марии Антуанетты: «При дворе считалось хорошим тоном насмехаться нал Людовиком XVI. Дух сарказма, неприязни и неудовольствия царил в салонах Парижа; и в Версале также напевали куплеты, критиковали, беспощадно оскорбляли короля, называя его «ошибкой»! В лицо Людовику XVI прославляли республиканский образ правления; завидовали счастью народа без короля и королевы»>{50}. Положение монарха в канун революции сродни положению путника, сбившегося с тропинки через опасную трясину. Любое движение, любой шаг ведет не к спасению, а лишь приближает неизбежную гибель. Почва в буквальном смысле слова разверзается у Людовика под ногами. Ему кажется, что сокращение его собственных расходов в | вязи с катастрофическим положением финансов королевства найдет одобрение и поддержку в обществе. По распоряжению монарха в целях экономии из королевских конюшен продают 440 лошадей и увольняют 104 конюха. И вот результат: в Париже немедленно появляется оскорбительное для королевы четверостишье:
Королева Мария Антуанетта
В дневнике Бертрана Барера, будущего президента Комитета общественного спасения, в ноябре 1788 г. появилась следующая запись: «Теперь предложено созвать Генеральные Штаты, потому что король нуждается в деньгах, а нация — в конституции»
