Фурманов - [115]

«Установление теснейшего контакта в повседневной работе с соответствующими] органами партии, а равно и постоянное руководство со стороны этих органов делом развития пролет-литературы мы считаем основной предпосылкой успешного и быстрого ее роста».

Разногласия Фурманова с родовским руководством обостряются. Он поднимает против родовщины значительную часть МАПП. Родовцы уже объявляют его «правым уклонистом», «воронщиком» и даже предателем. А он считает, что надо ликвидировать родовскую болезнь, не загонять ее внутрь, не бояться говорить о ней открыто и прямо.

Главный огонь направляет он против сектантства.

«Нет таких резких противоречий у нас с «Кузницей», на 50 % — это пуф. «Кузнецов» можно и должно ассимилировать в своей среде…

Артема (Веселого. — А. И.) и Дорогойченко преступно отогнали от себя, преступно.

С попутчиками вроде Сейфуллиной, Бабеля, Леонова преступно задерживаются отношения, их уже можно брать в орбиту нашего воздействия».

Насколько прав был Фурманов, можно судить хотя бы по письму, направленному в ту пору группой советских писателей, называемых «попутчиками», в отдел печати ЦК РКП(б).

Письмо было подписано И. Бабелем, С. Есениным, М. Зощенко, Б. Пильняком, Н. Тихоновым, М. Пришвиным, А. Толстым, М. Шагинян, А. Чапыгиным и многими другими.

«Мы считаем, — заявили они, — что пути современной русской литературы, — а стало быть, и наши, — связаны с путями Советской пооктябрьской России. Мы считаем, что литература должна быть отразителем той новой жизни, которая окружает нас, — в которой мы живем и работаем, — а с другой стороны, созданием индивидуального писательского лица, по-своему воспринимающего мир и по-своему его отражающего. Мы полагаем, что талант писателя и его соответствие эпохе — две основные ценности писателя: в таком понимании писательства с нами идет рука об руку целый ряд коммунистов-писателей и критиков. Мы приветствуем новых писателей, рабочих и крестьян, входящих сейчас в литературу… Их труд и наш труд — единый труд современной русской литературы, идущей одним путем и к одной цели».

Фурманов не любил, когда писателям безапелляционно приклеивали ярлык классового врага, объявляли правым или левым попутчиком.

С укоризной говорил он критику Александру Зонину:

«Ты написал… что «Новь» надо перепахать. Так и озаглавил. Неверно, по-мальчишески запальчиво и вредно. Что там — одни сорняки? Надо дифференцировать.

…У чужого по идеологии Пильняка есть талант, надо терпеливо указывать на классовые вывихи. Но кое-чему можно нам и поучиться. Зоркость художника иногда создает яркий верный образ вопреки замыслу. Десятки примеров дает литература прошлого. Это у тебя не партийная критика…»

Мате Залка как-то спросил Фурманова:

— Митяй, ты знаешь, что тебя называют правым?

— Дуракам закон не писан. Пускай называют. Лишь бы я оставался верным линии партии. Растоптать просто, а вырастить нужно время.

— Мы порой чванимся, третируем крестьянского поэта, — говорил он на собрании правления МАПП, — а он отражает колебания огромного слоя населения, который надо удержать в союзе с рабочим классом и теснее-теснее сблизить. Если верим в дело партии — значит должны верить, что этот поэт будет с нами одного мировоззрения. Когда же его обижает один из нас, он думает, что его обижает партия…

«В этом мой уклон, — раздраженно писал он, — это «правый», по-вашему? Эх вы, болтуны честолюбивые, боитесь попросту подлежать нормальной выборности, потому и позахватывали все, на этом и держитесь целые годы…»

«Борьба моя против родовщины — смертельна; или он будет отброшен, или я. Но живой я в руки не дамся…

…Борьба-борьба! Смертельная борьба родовщине, иезуитизму, подтасовкам, игре на склоках, мелочах, пустяках — до победы!..»

Сначала мало кто внутри БАПП поддерживал Фурманова в его борьбе. Неоднократно Фурманов оставался в меньшинстве, и вапповское руководство продолжало вести свою антипартийную линию. Весной 1925 года Фурманова «снимают» с поста секретаря МАПП. Но каждый раз после поражения Фурманов, не падая духом, собирал нас, своих друзей, и намечал новый план сражений. В эти дни дневники Фурманова напоминают дневники его военных лет. «Перед боем»… «Атака»… «Наступление»…

…«Половина второго ночи. Только что оборвали (не кончили!) фракцию Правления МАПП. Постановили фракцию МАПП — на пятницу. Это уже будет воистину наш последний и решительный бой! Верно, верно, верно, что мы победим, несмотря на то, что та сторона берет именами… (Ярко вспоминаю это заседание фракции МАПП, где после большого боя резолюция Фурманова была отклонена большинством в один голос. — А. И.).

…Довольно, черт раздери пополам. Мы хотим конца этим мерзостям и подлостям, потому и пошли на все: бросили на несколько недель свои литературные работы, чтобы в дальнейшем сберечь… целые годы… махнули рукой на свои болезни, все и у всех лечение — к черту, вверх тормашками, заседаем глубокими ночами, у всех трещат-гудят, разламываются головы — и на то идем… Пусть все это, пусть, мы ведь боремся с самым пакостным и вредным, мы его с корнем вырываем из своей среды… Надо доводить до конца… Я в бой иду спокойно и уверенно… Надо раздавить врага, враз раздавить, иначе оживет… Кончаю. Иду. Что-то стану писать сегодня ночью, когда разбитый, измученный и