Фурия XXI века - [2]

Тоня и впрямь была премиленькая, хотя назвать эту круглолицую пышечку красавицей не решился бы, пожалуй, ни один эстет. А впрочем, бог с ними, с эстетами, ничего не понимающими… в колбасных обрезках.

Своей колбасной империей Мерцаловы гордились – еще бы, даже за колбасными обрезками, которые вечером продавались по бросовой цене, выстраивалась очередь.

Если что и беспокоило Антонину Ивановну, так это как бы Толечка не сорвался, не загулял, приударив за очередной юбкой.

– И в кого он у нас уродился такой влюбчивый, – вздыхала Антонина. Сама она всю жизнь хранила верность мужу, да и супруг в хождении налево замечен не был, хотя длинноногих див, строящих ему глазки и готовых на все по одному его слову, хватало. Можно сказать, что они в очередь к Мерцалову-старшему становились.

А Дмитрий Борисович, несмотря на все другие недостатки своего характера, оставался верен своей жене, которая, естественно, не помолодела за прожитые вместе годы.

То, что сын решил жениться на Антонине Духаниной, грело сердце Мерцалову-старшему.

Правда, незадолго до свадьбы молодые все-таки ошарашили родителей, заявив, что решили пожениться вдали от цивилизации. И отправились в глушь искать себе домик для проведения в нем медового месяца. Родители всполошились, но потом решили: перебесятся и заживут, как все нормальные люди.

Единственным условием жениху и невесте было то, что свадьбу гуляют по сценарию старших, а потом пусть катятся на все четыре стороны, все равно родным и знакомым старшие Мерцаловы и Духанины скажут, что детки укатили за границу. На том все и было решено.

Свадьбу, как и было задумано, отгуляли с размахом. Через два дня молодые уехали в свадебное путешествие, а гости продолжали пировать еще неделю.

* * *

– Как здесь хорошо! – воскликнула Тоня, вдыхая полной грудью вкусный деревенский воздух.

Она раскрыла руки и замерла, точно намеревалась обнять весь мир, но опасалась, что не сумеет обхватить его полностью. Анатолий, улыбаясь, смотрел на юную жену. Это была ее идея провести месяц в деревне. Он не возражал – пусть себе поблажит. И потом здесь и впрямь неплохо: чудесный воздух, птички, цветочки.

С юности пресыщенный женщинами, он не был влюблен в нее без памяти, но она нравилась ему. Романтичная, чистая, искренне любящая его. Кажется, в XIX веке таких барышень называли тургеневскими девушками.

– Тоня! А ты бы пошла за мной на край света? – неожиданно спросил он.

– Конечно, пошла бы, – не раздумывая ни секунды, ответила она.

Анатолий довольно улыбнулся. Нет, он, конечно, не женился бы на ней, если бы ее папа не был хозяином торговой сети, а так в перспективе все нажитое Духаниным-старшим перейдет к Антонине, то есть к нему.

«Эта влюбленная дурочка ни за что на свете не станет с ним спорить». – Анатолий так расчувствовался, что подхватил жену на руки и закружил возле старой веранды, обвитой девичьим виноградом.

– Слышишь, кузнечики стрекочут, – проговорила Антонина, обвивая шею мужа белыми нежными руками и прижимая голову к его плечу.

– Слышу, слышу, – отозвался он и понес жену в уютную прохладу дома, пахнущего чисто вымытым деревянным полом, ветками полыни, разбросанной в прихожей, и еще чем-то непонятным закоренелому горожанину.

– Погоди, – прошептала Антонина, отбиваясь от нетерпеливых рук мужа, – я сама сниму белье, а то ты все разорвешь.

– Купим другое, – жарко дышал он ей в ухо, и она, опьянев, сдалась на милость победителя, забыв о сохранности дорогих кружев.

– Толь, а вдруг я забеременею? – спросила она некоторое время спустя.

– Так что с того, – отозвался он лениво, – ты теперь мужняя жена.

– Значит, ты хочешь ребеночка? – обрадовалась Тоня.

Он кивнул.

– Правда-правда? – не унималась юная жена.

– Конечно, хочу, нам же нужно наследниками обзаводиться, – проговорил он и снова потянулся к жене. И она с радостью вся раскрылась ему навстречу.

Неделя пролетела незаметно. Тоня была счастлива и радовалась, что никто им не досаждает и они заняты только друг другом.

– Знаешь, – сказала она, обрывая с ветки первую вишню, – мне иногда кажется, что мы с тобой в раю, как когда-то Адам и Ева. Только мы и больше никого.

– Надо поглядеть, – усмехнулся Анатолий, – не притаился ли где-то поблизости змей-искуситель.

– Толя! – воскликнула внезапно побледневшая Тоня. – Нельзя так говорить!

– Глупости, – отозвался он, – иди-ка лучше ко мне.

И она послушно пошла к раскинувшемуся на толстом ковре на лужайке мужу. А оказавшись в его объятиях, тотчас забыла обо всем на свете.

Муж облизал ее губы, испачканные вишневым соком, зажмурился, как кот перед горшком со сметаной, и проговорил:

– Какая ты вкусная сегодня.

– Только сегодня? – улыбнулась она.

– Всегда, всегда, – прошептал мужчина, сгорая от нетерпения.

Прошла еще одна счастливая неделя, вернее, пролетела. В окна лился серебряный рассвет, каждый луч был похож на волшебную струну, бери смычок и играй любую мелодию, встрепенувшуюся в сердце.

Спать больше не хотелось, и они с утра пораньше отправились купаться на речку. Обычно в этом уединенном месте никого, кроме них, не было, и они любили купаться обнаженными.

Но на этот раз на берегу возле замшелой коряги молодые увидели старого рыбака с допотопной удочкой. В ведре у него блестели чешуей караси.