Фуриозо - [53]

— Луиза, я понимаю, что ты расстроена, тобой сейчас владеют эмоции. Но со временем ты успокоишься и поймешь, что я смогу сделать ее счастливой. Я по-прежнему твой друг, Луиза, и всегда буду им.

— Друг? — Луиза словно выплюнула это слово. — Это ты называешь дружбой? Разве друзья так поступают: предают, обманывают, причиняют боль, думают только о себе? Да лучше иметь врагов, чем таких друзей. Как ты мог… ради минутного удовольствия… — Луиза покачала головой и сказала сквозь слезы: — Отвратительно. Седина в голову — бес в ребро. Польстился на молоденькую.

— Луиза, мы с тобой почти ровесники. — В голосе Рауля послышались жесткие нотки. — Так что высказывание «бес в ребро» я комментировать не хочу, ты и сама правду знаешь. Но сейчас, как видно, ясно мыслить ты не в состоянии, да я и не требую этого. Но знай: что бы ты ни сказала, это не изменит моего решения.

Луиза посмотрела на Рауля: и этот человек когда-то был ее лучшим другом! На глаза опять набежали слезы, и она поспешила уйти, не желая показать свою беспомощность. Однако Рауль схватил Луизу за руку. Рука оказалась по-старчески костлявой, с сухой кожей.

— Не смей! — прошипела она.

— Мы не можем так расстаться, — произнес Рауль, еще крепче сжимая руку. — Разве ты не чувствуешь: я тоже страдаю.

— Мне больно! Отпусти!

Рауль разжал пальцы:

— Лусс, ты должна отпустить Каролину. Должна. Я никогда не расстанусь с ней. Каролина — моя. Я люблю ее больше всего на свете.

Луиза чуть не вцепилась ему в горло и почти прорычала:

— Твоя? Отпустить? Да она беременна! Она ждет нашего ребенка! А ты используешь ее, как шлюху, на одну ночь! Мысль, что ты спал с ней, вызывает у меня отвращение. Меня тошнит от обоих! — Луиза перевела дыхание. Сердце бешено билось. — Что ты вообще знаешь о Карро? Красивая, талантливая… но ты и понятия не имеешь о ее недостатках. — Внезапно она произнесла на удивление спокойным голосом: — Никто не ранил меня так, как ты, Рауль. Даже Каролина — не так. После отъезда с острова мы больше не увидимся, дорогой.

* * *

В студии Шель Нильссон настраивал микрофоны. С телосложением, как у портового грузчика, он и вел себя соответственно: жевал снюс и ругался. Поздоровавшись, Хелена достала скрипку и стала наблюдать через стекло за Раулем и Каролиной. Сестра курила, а Рауль стоял рядом, опустив голову. Слов Хелена разобрать не могла, но, судя по виду, оба были чем-то обеспокоены. Хелена гадала, в чем дело.

— Ужасный шторм был, — сказал Шель.

— И не говори, — рассеянно ответила Хелена, вглядываясь в лицо Рауля.

— Мы с Яном думали, что придется отменить запись.

Хелена заметила, как сестра что-то прошептала Раулю на ухо.

Он взял ее локон и поднес к губам.

— Отменить?

У Хелены бешено забилось сердце. Он целует ее волосы! Что происходит? Ей казалось, что это кадры фильма, а не реальность. Верить в такую действительность не хотелось.

Каролина тем временем подняла лицо к Раулю, а он скользнул рукой по груди. Большим и указательным пальцами, судя по реакции сестры, сжал сосок. Вздрогнув от боли и вспыхнувшего желания, она выгнулась к нему.

Хелену словно окатили ледяной водой, и она следила за происходящим с нарастающим ужасом.

Вот Каролина отстранилась, Рауль повернулся к окну и заметил ее. Кивнул в знак приветствия. Хелена отвела глаза. Дышать, казалось, было нечем.

— Начнем! — сказала Луиза, входя в студию.

Затушив сигарету, Каролина вошла в зал, следом — Рауль. Он достал скрипку и коснулся руки Хелены.

— Все в порядке? — спросил как ни в чем не бывало.

— Не трогай меня! — зло прошептала Хелена, отдергивая руку.

Только присутствие Яна и Шеля в студии, казалось, спасало квартет от массовой истерии. Занимаясь привычными делами, звукорежиссер и оператор напоминали остальным о том, что где-то течет нормальная жизнь нормальных людей. Их работа успокаивала остальных: подключение микрофонов, проверка звука, настройка пульта — все проходило в обычном режиме, спокойно и по-деловому.

Все расселись по местам. Когда Ян подошел к Анне, чтобы приподнять на стойке микрофон, та расплылась в улыбке. Звукорежиссер казался ей интересным мужчиной: высокий, худощавый, с седеющими светлыми волосами. Не старше пятидесяти. Невольно он заглянул за глубокое декольте, и Анна покраснела, довольная вниманием к ее пышной груди.

Хелена сидела, тупо уставившись в ноты, едва удерживая инструмент в потных руках. Дрожащие пальцы отказывались сжимать смычок. Скрипка издала жалобный дребезжащий звук.

Рауль, услышав его, улыбнулся. Тогда Хелена крепко сжала пальцами смычок, но звучание стало еще хуже. Отложив скрипку, она вытерла потные руки о джинсы.

— Нервничаешь? — участливо спросила Анна.

Хелена не ответила.

— Все будет хорошо, попробуй еще.

«Глупая ты, Анна, — подумала Хелена, — хорошо больше не будет».

— Сыграем начало каждого квартета, чтобы войти в ритм, — предложил Рауль, обращаясь к Луизе, и та кивнула в ответ.

Сыграли на удивление хорошо, осознав, вероятно, что именно ради этого все приехали на остров. Шель еще раз выставил микрофоны и объявил, что можно начинать запись.

Хелена играла, словно в трансе: пальцы механически выполняли свою работу, мысли о Каролине и Рауле вызывали нестерпимую боль в сердце. Хелена даже не смотрела в их сторону, зная, что может потерять остатки самообладания. В обеденное время, скрывшись в своей комнате, она легла на кровать и устремила взгляд в потолок. Никогда еще Хелена не чувствовала себя такой старой.