Фундаментальные вещи - [5]
Я был счастливым ребенком. Потом, в четырнадцать лет, понял, что все это — сплошной обман. Теперь твой черед.
10
Ты родился совсем недавно. У тебя есть глаза, но нет взгляда. Ты смотришь так: открываешь глаза и впускаешь в них свет. Ты не фокусируешь лучи. По крайней мере, мне так кажется. Я встаю перед тобой и смотрю на тебя. Ты на меня не смотришь. Ты видишь меня. Но не как отдельный предмет. В тебя входит все сразу: фигура и фон. Я не выделяюсь в твоем восприятии. Я составная часть всего, что входит в тебя через глаза. Для тебя я тусклое пятно света.
Сегодня я повез тебя в коляске на берег. Но не на морской берег, а на берег акватории, по ту сторону острова, вдоль его северо-западной кромки. Задником мне служил небольшой засаженный деревьями сквер возле причала водных трамвайчиков. Я встал под деревьями. Поднял тебя на вытянутых руках. Мы оказались лицом к лицу. У тебя были открыты глаза. Перед твоими глазами были я и деревья. Я подгадал так, чтобы в объектив твоего взгляда попала моя голова в окружении темно-зеленой листвы и ветвей деревьев. Я поместил свою голову в тенистый нимб.
Я держал тебя до тех пор, пока не заболели руки. Тогда я опустил руки и опустил тебя на свои колени. Отдохнув минутку, я
снова поднял тебя так, чтобы ты видел сам (если глагол "видеть" вообще применим к твоей манере таращиться.) Ты вбирал в себя окружающий мир, оставаясь таким же загадочным. Присутствовал, отсутствуя, или отсутствовал, присутствуя. И не переставал во что-то всматриваться, не моргая. Я продлил выдержку, словно перед фотоаппаратом с открытым объективом. Мне хотелось прочно запечатлеть в тебе первообраз твоего отца.
Я наблюдаю за взглядом твоих непомерно больших глаз. У тебя одновременно ошарашенный и невозмутимый вид. Такое впечатление, что ты здесь и где-то еще, ты сейчас и в другом времени.
На самом деле, если кто и не может быть здесь целиком, целиком и сейчас, так это я. В голове постоянно вертится какая-нибудь мысль. Она уводит от настоящего и напоминает о событиях далекого прошлого. Чаще всего мысль отвлекает меня от окружающего мира. Ты же находишься внутри настоящего, ты часть его. Ты и не собираешься отгораживаться от внешнего мира стеной мыслей. (Я пытаюсь учиться у тебя. Вот как я поступлю. Я ничему не буду тебя учить, наоборот, сам стану твоим учеником.)
(Настоящее состоит из миллиардов людей, думающих совершенно о другом. Сумма этих мыслей и есть настоящее.)
11
Все, я решил. Я передам тебе эти страницы, когда тебе исполнится четырнадцать лет. Не хочу думать о том, какое впечатление они на тебя произведут. Возможно, ты станешь ненавидеть меня еще больше.
А я продолжу углубляться в истину. Мне не страшно, здесь внутри приятный свет. Это свет твоего взгляда.
Откуда во мне эта боязнь, что ты не любишь и отвергаешь меня?
Зачем я тебе пишу? Чтобы ты не возненавидел меня, когда подрастешь? Но так и должно случиться, это правильно. Я это понял и заранее свыкаюсь с этой мыслью, за четырнадцать лет до того, как все это произойдет. Возможно, мои записки помогут мне лучше подготовиться. А может, я пишу ровно для того, чтобы вызвать твою ненависть. Чтобы меня ненавидели, да-да, но на моих условиях. Ненавидели по вполне определенной причине: за те самые слова, которые я тебе пишу и буду писать. Все лучше, чем безуспешно пытаться понять, что во мне не так, в чем я ошибся, почему ты перестанешь меня любить. Во ВСЯКОМ случае, я с этим смирюсь. Хоть какое-то утешение, не так ли?
12
Сегодня я вернулся на северо-западный берег острова, противоположный морскому. Сел на скамейку, взял тебя на колени и повернул лицом к воде, которую бороздили водные трамвайчики и катера. Попробовал научиться смотреть, как смотришь ты. Ты смотрел на все широко открытыми глазами и ничего не понимал (а может, все понимал и ни на что не смотрел). Я попытался последовать твоему примеру, то есть ничего не фокусировать, а выхватывать предметы наугад, вбирая в себя все вокруг.
Все вокруг свелось к большому яркому пузырю. Пузырь двигался, а сквозь него проходили разные предметы.
Предметов нет, есть большой яркий, дрожащий пузырь. Колебания света внутри большого цветного пузыря и есть вещи.
Я должен научиться смотреть, пока не пойму, что же побуждает вещи к обособлению. Что такое границы, контуры. Докуда продолжается одна вещь и где она заканчивается. Там кончается и ее название. Оно обозначает более глубокую границу, кроит взгляд, взрывает светящийся пузырь.
Какое-то время мы еще сидели на берегу, ты и я. Мимо проходили катера. Они рассекали воду. Я смотрел на тебя, на то, как видишь ты. А ты все таращил глаза. Катер в них проплывал совершенно не так, как в моих глазах. Я попытался смотреть так же. Я увидел водную массу, внутри которой был рассекающий ее катер, но они не были разделены. Вода и катер слились в одном движении.
У тебя были открыты глаза. Ты не следил взглядом за катером. Тот двигался сам по себе из стороны в сторону. Ты видел не внешние очертания предметов, а единое целое, внутри которого пульсировало движение.
Говорят, что дети не фокусируют взгляд, не наводят резкость. Я в это не верю. Такое объяснение основано на параметрах взрослого зрения. Твое зрение и зрение новорожденных вообще совершенно другое. У нас трехмерное зрение. У вас двухмерное. Это не хуже и не лучше. Просто это другой вид зрения.
Тициано Скарпа не просто настоящий писатель, лауреат литературных премий, но и потомственный венецианец. Для него история Светлейшей республики неотделима от его личных воспоминаний — детских игр во дворах-кампьелло, подростковых романов, кульминации которых происходили в дверных нишах и на скамейках (а куда еще деваться в городе, где нет автомобилей?), забегаловок, не указанных ни в одном "нормальном" путеводителе. Эта книга подтверждает труднообъяснимое, но достоверное правило: когда автор знает в сто раз больше, чем пишет, это хорошо чувствуется в тексте, каким бы коротким тот ни был.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.